Всадник
Шрифт:
5. Кэтанх умер, да здравствует Орах
Настал день коронации. Всю ночь плотники сооружали на главной площади возвышение в виде восьмерки. В «талии» ее росло дерево, очень старое и уставшее, из кроны которого торчал мачтовый флагшток, несущий вымпел все с той же церемониальной «Темной стрелой». В верхнем круге возвышения располагались военачальница Ицена и мудрец Галиат, в ногах которого валялся шут Грихли, а сзади маячили остальные придворные. В нижнем круге, в бесформенном углублении, наполненном водой, помещалась нянюшка-коза, державшая над головой ребенка Ицены и Кэтанха.
Галиат поднес к губам трубу и заговорил:
– …И по истечении пятого дня мятежники, взбунтовавшиеся на новой земле, вновь окружили военачальника, привязанного к древу Основания, потребовав от него построить новые корабли и отправиться назад, однако он не сдавался и молчал.
Арбалетчики выстрелили. Стрелы воткнулись в землю у корней дерева, совсем не далеко от ног лорда Ораха.
– …И одна стрела пронзила плечо военачальника, а вторая – бедро, – продолжил Галиат. – Но он молчал и не говорил ничего.
Галиат исполнил сложный жест, и путы, удерживавшие Ораха, аккуратно развязались, а испытуемый невредимым соскользнул на землю и выпрямился в ожидании.
– …И на шестой день с ночным приливом Жук источил оковы военачальника, и он высвободился, но не бежал под покровом тьмы, а, превозмогая боль, двинулся к лагерю повстанцев, – читал Галиат дальше, а народ стоял в молчании.
Лорд Орах поднялся на возвышение и прошел полную восьмерку, после чего приблизился к трону, стоявшему в верхней точке подиума.
– …И хоть в лагере горели факелы и костры, кипел жир в горшках с едой и сушилась одежда на веревках, там не было людей, – продолжал Галиат.
Орах торжественно опустился на трон.
– …И военачальник вошел в центральный шатер и сел перед костром, и сидел так, пока утро не затопило светом эту часть страны. – Галиат говорил все торжественнее. – Вместе с приливом пришли ладьи, и военачальник вернулся на Остров. Он победил Врага.
Проговорив положенное, Галиат еле заметно скривился и замолчал. Площадь окуталась тишиной. Постепенно в безмолвие тонкой серебряной нитью вплелось деликатное звучание духового инструмента. К нему прибавились новые звуки, и через некоторое время торжественно-гипнотизирующий ритм овладел всей толпой. Галиат закончил монотонно и величественно:
– Лорд Орах – новый военачальник.
Неизвестно, куда смотрели люди на подиуме, но мы с вами, если посмотрим с восьмерки на площадь, обнаружим доктора Делламорте, спокойно наблюдающего церемонию из второго ряда толпы. Особенно внимательно он рассматривал военачальника, военачальницу и младенца. Когда Орах приблизился к трону, лицо Ицены пошло красными пятнами, а когда свежеиспеченный военачальник сел в кресло, Ицена принялась улыбаться, но почему-то только одной частью лица. Галиат взмахнул рукой, и в толпу полетели конфетти.
– В честь военачальника! – возгласил придворный мудрец. – Кто поймает оранжевую бумажку с белой точкой, получит жареного кабана!
Люди заметались, горстями захватывая сыплющиеся конфетти.
– Вечером вино, фейерверки и еще больше подарков! – торжественно продолжал Галиат. – Лорд Кэтанх мертв – так пускай здравствует лорд Орах! Всё во имя военачальника!
Музыка умолкла. Люди выстроились рядами и нестройным хором отозвались:
– Всё во имя военачальника!
Метания никак не затронули недвижимого всадника, даже конфетти на него как будто не падало. Приезжий перевел взгляд на Ицену и прошептал сам себе:
– Инсульт. У нее совсем мало времени – иначе мальчику грозит не только упасть в ледяную купель, но и остаться без матери.
Не глядя, всадник выхватил из воздуха оранжевое конфетти с белой точкой и вручил его ближайшему мальчишке, и тут случилось неожиданное. За спиной у Ицены появился змеиный наездник и возложил руки ей на плечи. Глаза военачальницы закатились, изо рта потекла слюна. В полной людской тишине, под аккомпанемент все затихающей музыки наездник посмотрел сначала на Галиата, потом перевел взгляд на Ораха, на ребенка, на няню, а под конец вперился взглядом в Делламорте.
– Почему нас не пригласили на праздник, Галиат? – гнусаво проговорил наездник.
Галиат отшатнулся, придворные застыли, со звоном упал наземь чей-то арбалет.
– Я… не предполагал, что это может быть интересно наездникам, господин, – ответил Галиат с искренним ужасом.
Наездник перевел взгляд на окаменевшего Ораха.
– Не предполагал, – повторил он. – А ведь ты хранитель традиций замка, Галиат.
Наездник медленно перетек в нижнюю часть восьмерки, где стояла в озерце няня, перекладывавшая младенца с руки на руку, и снова нашел взглядом Делламорте. Орах вскочил было с трона, но сел назад, поставив ногу на свернувшегося клубком Грихли.
– Это мое упущение, наездник. Мы не думали, что вам нужно приглашение в вашу вотчину, ведь для вас ворота Рэтлскара всегда… – тут и Орах нашел взглядом высокого человека в одежде цвета ночи, но затем его взгляд метнулся к ребенку в ледяной купели.
Что до Делламорте, то он внимательно изучал наездника, медленно, но неуклонно приближаясь к подиуму. По мере его приближения дно озерца, в котором сидела няня-коза, как будто поднималось, вода мелела, и через минуту-другую няня уже смогла прижать ребенка к груди. От прямых действий приезжий, впрочем, воздерживался.
– Ты знаешь, почему не пригласил меня, – сказал наездник со странной печалью, отобрал ребенка у няни и укрыл рукавом. Одна лишь Ицена коротко вскрикнула: люди на площади стояли, будто загипнотизированные текучими перемещениями наездника.
– Что говорят об этом книги? – закончил страшный вор. – Обратись к гостю, Орах.
Порыв ветра поднял полы наездничьей хламиды, и стало видно, что под нею пустота. Одежды медленно оплыли на землю, как воск на горящей свече, обернулись небольшой туманной змеей, но вместе с ее исчезновением исчез и сын Ицены. В следующий момент на пораженной ужасом площади находились все участники коронации, кроме приезжего доктора Делламорте.