Всадники ветра (Двойники)Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том XVII
Шрифт:
Но тут-то и началась переделка.
Когда мы вылетели, на земле еще темновато было. А тут в высоте — полный свет. Летим над расположением белых. А они как начнут почем зря крыть.
Первая шрапнель разорвалась далеко — красивым таким желтоватым облачком. Разрыва за трескам мотора почти не слышно. Вторая ближе, третья еще. Нащупывают. Беру ручку на себя, забираю высоту и влево. Снова начиняют настигать. Разрывы так кругом и ложатся.
Странное ощущение — лететь в версте, в двух над землей и знать, что кто-то на тебя охотится,
Однако, постреляли, постреляли и бросили. В чем дело? Чувствую — наблюдатель меня за плечо трогает.
Обернулся — вижу, приподнялся он на сиденье, из-под шлема — возбужденные глаза, показывает вниз черным пальцем в кожаной перчатке. Я посмотрел.
Земля — мутная, зелено-синяя мягко плыла на запад. Под ногами темно-синяя лента реки, светлые пятна домов, четкие морщины дорог и окопов. И вот над самой поверхностью выделяется, блестя плоскостями, крестик самолета.
Сквозь гром мотора улавливаю слова наблюдателя.
— Смотрите — еще один! — его палец показывает как будто уже и другое место.
Смотрю. Из светлого крестика выросла целая летная машина — идет, несомненно, к нам. А от земли еще одна такая же штука подымается.
Конечно, при других обстоятельствах я бы немедленно принял бой. Такая уж наша профессия — мертвых петель и пулеметных обстрелов. Однако, с пудом золота, при срочном задании…
Выдался пасмурный день. Как раз над нами висела темная завеса туч. Накручиваю высоту — 1000, 1200…
Мы теряемся в мокром густом тумане. Может быть, уйдем!
Пробив молочную занесу, снова набираю скорость. Ушли определенно! Нет! Немного позади из облачной каши выталкиваются две одноместных машины.
Все дело в том, что мой двухместный разведчик уступал в скорости одноместным Ньюпорам противника. Я оглянулся — Сумин хладнокровно и тщательно готовил пулемет. По стальному полукругу перед сиденьем передвигался короткий черный ствол. Я осмотрел свой — привинченный впереди над стеклянным щитком перед глазами. Пощупал рычажки у ручки — что ж, надо отгрызаться…
Высший пилотаж — вот, пожалуй, главное в воздушном сражении! При помощи разных сложных фигур и поворотов нужно зайти в наиболее уязвимое место противника — сверху, сбоку, с хвоста и полить его оттуда свинцовой струей. А когда перед вами не один, а целых два противника, наука крутых виражей, скольжений на хвост и на крыло и прочая летная мудрость приобретает особое значение…
Два врага — серебристые, стремительные, неподвижно распластанные хищники с сияющими кругами винтов впереди и внимательными лицами летчиков за ними — брали нас с разных сторон. Я воспользовался этим.
Я бросился на одного, сжимая пальцем пулеметную кнопку. Сзади била мерная чечетка суминского пулемета. Промчавшись мимо, — над моим ухом свистнул смертельный бич, — я круто забрал высоту и стал между солнцем и вражескими машинами.
Теперь я мог их рассмотреть сверху. Один из пилотов — с выступающими из кабинки офицерскими эполетами и лихо заломленной на голове фуражкой — тоже брал высоту, резко задирая нос машины.
Другой шел в боковой обход.
Я начал пикировать на первого противника.
Все, конечно, знают эту введенную немецкими летчиками фигуру. Я выключаю мотор и с двигающимся носом, мотором вниз, резко, несколько метров в секунду, лечу на находящегося подо мной. Получается впечатление, что я хочу сшибиться с вражеским аэропланом! Потом, когда противник уйдете дороги, выравниваю планы и снова становлюсь в позицию, уставившись вверх неподвижным лбом машины. Трюк рассчитан главным образом на нервность неприятеля! Хотя, сказать откровенно, ни один приличный летчик вообще не должен знать, что такое нервы!
Но мой золотопогонный враг, очевидно, не знал этого. Увидев отвесно падающий самолет с двумя гремящими пулеметами, он нелепо рванулся в сторону. Возможно, что и несколько десятков верно направленных пуль сыграли здесь свою роль. Как бы то ни было, машина белого начала кувыркаться и исчезла в серой поверхности под нами. Я повернулся ко второму.
Он не зевал в это время. Он бросился мимо, почти задев крылом наше хвостовое оперение. Я почуял ровный треск его пулемета и увидел мгновенно возникшую линию дыр, идущих от конца крыла к нашему мотору. Он сделал резкий вираж и снова пошел в атаку.
Можно представить себе эту картину — в голубой прозрачной бесконечности над темной линией туч вьются друг около друга два ядовитых огромных насекомых с широко разбросанными поверхностями мощных крыльев. Внутри каждого — человек, единственная мысль которого — уничтожить, сбросить, вывести из строя машину противника. Если принять во внимание, что летчик серьезно поврежденного самолета почти никогда не достигает земли живым, мы поймем серьезность и ожесточение такого боя!
Итак, наш противник оказался искусным и упорным бойцом. Но на полдороге к нам с ним произошла нежданная авария.
Серебристая машина начала медленно наклоняться — из-за стеклянного щитка за пропеллером смотрело совершенно бледное лицо. Потом по передней части корпуса пробежали почти невидимые голубоватые тени. Пополз легкий дымок. Мы подожгли вражескую машину!
Самолет перевернулся через крыло и выровнялся опять. Пламя быстро распространялось.
Центром огня был бензиновый бак. Черным пламенем вспыхнул фюзеляж. Начала гореть обшивка крыльев.
И вот мы увидели, как в дымном бесцветном огне продолжающего сохранять равновесие самолета выросла скорченная фигура. Фигура закрыла лицо выброшенными вперед руками; отделившись от самолета, она темным камнем пронеслась вниз. Летчик предпочел мгновенную смерть медленному сгоранию в падающих обломках!