Всадники
Шрифт:
IV
СЕРЕДИННАЯ ЛИНИЯ
Старая дорога на Бамиан осталась такой, какой она была с незапамятных времен: узкая и извилистая, покрытая в сухое время года пылью, словно толстым одеялом, в период дождей она превращалась в поток грязи с неровными краями и огромными рытвинами посередине. Одним словом, это была обыкновенная разбитая проселочная дорога. Колесный транспорт здесь не мог продвигаться. Вся торговля, все обмены между Югом и Севером совершались по большой дороге, по которой Уроз и Мокки ехали в течение нескольких часов после их бегства из Кабула.
А
Во второй половине дня Уроз с высоты своего седла первым увидел на горизонте что-то вроде столба рыжего дыма, двигавшегося навстречу. Столб дыма быстро приближался. Появились и другие, подобные ему. Постепенно они все соединились в облако цвета глины, поднимавшееся в небо настолько высоко и создававшее такую плотную пелену, что оно совсем закрыло солнце на середине его пути от зенита до заката. Когда время от времени ветер создавал просветы, внизу было видно какое-то движение, то ли войска, то ли стада. Наконец, в просветах стали возникать животные и люди, кое-где вдруг сверкали, освещенные косыми лучами солнца, медь, сталь конской упряжи или оружия.
Мокки остановился, поджидая Уроза. Подошла и Зирех, держась за крупом Джехола. Она ни секунды не колебалась.
– Большие кочевники.
Она не выделила голосом слово «большие». Однако простой ее внутренней уверенности в глубоком, истинном и важном значении этого слова уже было достаточно. Для Зирех не было ничего общего между теми «малыми кочевниками», к которым принадлежала и она сама, и этими, гордо шагавшими сейчас в лучах золотистого солнца.
– Что это за племя? – вопросительно посмотрел Уроз на женщину.
– Это пуштуны с высокой границы, оттуда, откуда восходит солнце, – объяснила Зирех.
– Пуштуны… – посмотрел в том направлении Уроз.
Он никогда не встречал их караваны, проходившие в период перегона скота намного южнее степных районов. Но, как всякому афганцу, это название было ему более чем привычно. Пуштуны с восточных перевалов, пуштуны из крепостей, прилепившихся к горам, подобно орлиным гнездам… Пастухи и непобедимые воины. В своих мастерских они ковали сабли, пики, изготовляли ружья. Они завоевали долины до самой Амударьи, покорили хазарейцев, обратили язычников Кафиристана в истинную веру. Они изгнали из своих долин, после вековой партизанской войны, даже английских солдат, непобедимых в других местах. Пуштуны, племя господ… Кланы, поставлявшие стране королей… Вот уже тысячи и тысячи лет каждую весну они шли в горы, пересекая всю страну по всей ее ширине, от Индии до Ирана, шли при оружии, не заботясь ни о каких законах и ни о каких границах.
– Пуштуны, – эхом отозвался Мокки.
В его приглушенном голосе прозвучала тревога. В Меймене, его провинции, главы районов, сборщики налогов, высшие и средние армейские и полицейские чины, то есть все, кто командовал, присматривал и наказывал, всегда были пуштунами. Людьми другой крови,
И Мокки снова протянул:
– Пуштуны.
Движущийся пыльный полог затянул из края в край всю долину, и завитки его поднимались высоко в небо. Подобно теплой еще золе от мирового пожара.
– Ступай, – подтолкнул саиса Уроз.
Тот сделал несколько неуверенных шагов, повернулся и, глядя на Зирех, шагавшую за Джехолом, предположил:
– А может, нам лучше свернуть на какую-нибудь тропу, которая проходит по лугу?
– Почему? – вопросительно посмотрел на него Уроз.
– Пуштуны занимают всю дорогу, их стадо – это все равно, что туча саранчи, и к тому же они с оружием, – пояснил Мокки.
– Дорога принадлежит всем прохожим, – не согласился Уроз. – Ступай!
Мокки вобрал голову в плечи и повиновался.
А поток пыли уже поглотил их и двигался дальше. Они не видели ничего. Слышны были лишь неясный топот со всех сторон, позвякивание металла, негромкий говор людей, но громче всего – ржание, блеяние, крики ослов, верблюдов, лай собак.
Зирех подбежала к Урозу, обхватила обеими руками его правую ногу и закричала:
– Я тебя умоляю, хозяин, свернем хотя бы на обочину.
– Почему? – недовольно тряхнул головой Уроз.
– Пуштуны всегда едут по самой середине дороги, – попыталась объяснить Зирех. – Они считают, что иначе их постигнет неудача.
– Я тоже так считаю, – нахмурился Уроз.
На лицах их оседало все больше пыли. И эта пепельная маска еще больше усиливала на лице Зирех выражение страха. Она простонала:
– Горе мне, дочери малого кочевого народа. Они растопчут меня ногами.
– Делай, как считаешь нужным, я тебе разрешаю, – снизошел Уроз.
Женщина поцеловала его в щиколотку и в три прыжка оказалась в канаве, идущей вдоль дороги. Мокки тоже кинулся было к этой хрупкой, тщедушной фигуре, но остановился на полпути.
– Иди, иди, – кинул ему Уроз презрительный взгляд.
Мокки присоединился к Зирех, взял ее за руку и почувствовал, как она дрожит в его огромной ладони.
– Смотри, – крикнула Зирех. – Твой хозяин поехал дальше. Он не иначе как с ума сошел.
– Просто он гордый, – отозвался Мокки.
– А чем это он гордится? – вновь вскричала Зирех. – Что он, настолько богат?
– Это не имеет значения! – объяснил Мокки. – Во всех трех северных провинциях нет чопендоза лучше его, и к тому же он сын великого Турсуна.
Зирех ничего не знала о бузкаши и о его славных героях. Когда она увидела, что при этих словах на лице саиса проявились те же чувства, какие она испытывала по отношению к «большим кочевникам», Зирех почувствовала что-то вроде обиды. Никто, никто в мире не мог сравниться с господами пуштунами!
– Чопендоз он или нет, мне на это наплевать, и если его порубят в куски, мне и на это тоже наплевать, – возразила она. – Но он не имеет права подвергать опасности твоего коня.