Все, что блестит
Шрифт:
Величественное солнце клонилось к закату, когда дверь, наконец, открылась, и вошёл Николас. Его смуглое лицо было похоже на ничего не выражающую маску. Он не сказал Джессике ни слова, но о чём-то быстро переговорил с Андросом на греческом. Наконец, Андрос кивнул и вышел из комнаты, и она осталась наедине с мужем.
Её живот скрутило от напряжения, но Николас по-прежнему не смотрел на неё. Стянув галстук и освободив шею, он пробормотал:
— Закажи обед, пока я принимаю душ. И даже не пытайся сбежать — охрана остановит тебя, прежде чем ты выйдешь на улицу.
Джессика
Обед доставили, когда Николас вернулся в гостиную. Его чёрные волосы были всё ещё влажными после душа. Он надел простые чёрные брюки и белую шёлковую рубашку, которая прилипла к его телу в тех местах, где кожа была ещё влажная, открывая взгляду его смуглое тело под прозрачной тканью. Она наблюдала за его лицом, пытаясь определить степень его гнева, но это походило на попытку пробиться сквозь глухую стену.
— Садись, — сказал он отстранённо. — У тебя был очень трудный день, тебе нужно восстановить силы.
Отбивные из ягнёнка с сердцевинами артишоков были лучшим, что она когда-либо пробовала, и Джессике удалось поесть с возросшим аппетитом, несмотря на враждебное присутствие напротив неё. Она почти закончила ужин, когда он заговорил снова, и она поняла, что он ждал этого момента, сдерживая себя от нападок на неё, чтобы не испортить ей аппетит.
— Я позвонил матери, — сказал он, — и сказал, что ты была со мной. Она была в ужасе, конечно, как и все остальные. Ты принесёшь извинения за свою неосмотрительность, когда мы вернёмся домой, хотя я сумел замять дело, сказав матери, что ты тайком пробралась в Афины, чтобы побыть со мной. Она была довольна, что ты чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы так романтично преследовать меня, — закончил он саркастически, и Джессика вспыхнула.
— Я не догадалась оставить записку до отъезда, а потом было уже слишком поздно, — призналась она.
Он пожал плечами.
— Неважно. Ты будешь прощена.
Она медленно положила вилку около тарелки и собрала всю свою храбрость.
— Я не оставляла тебя, — попыталась объяснить она. — По крайней мере…
— Проклятье, а выглядело всё именно так! — рявкнул он.
— … не навсегда, — упорствовала она.
— Вот тут ты права. Я вернул бы тебя назад самое большее в течение двух дней, — он, казалось, хотел добавить к этому что-то ещё, но воздержался и сказал только: — Если ты закончила, возможно, самым разумным с твоей стороны будет пойти и принять ванну. Я могу свернуть тебе шею, если должен буду выслушивать твои оправдания прямо сейчас!
Мгновение Джессика сидела с вызывающим
Джессика заперлась в гигантской ванной и встала под душ, будучи не в настроении принимать долгую расслабляющую ванну. Когда она вытерлась полотенцем, то заметила тёмно-синий халат, висящий на крючке на двери, и поскольку она не принесла с собой ночную рубашку, то позаимствовала халат и закуталась в него. Он был огромным, и ей пришлось подвернуть рукава, чтобы из них выглядывали руки, и поднять подол, чтобы можно было ходить. Так, держа собранную материю в руках, Джессика и вышла из ванной.
— Очень соблазнительно, — растягивая слова, медленно произнёс развалившийся на кровати Николас.
Джессика застыла на месте, уставившись на него. Он везде погасил свет, кроме прикроватной лампы, и сбросил покрывало с кровати. И он был полностью раздет.
Она не стала изображать, что неправильно истолковала его намерения. Нервным движением она отбросила волосы с лица.
— Я не хочу спать с тобой.
— Это хорошо, потому что я тоже не собираюсь спать.
Её лицо запылало от гнева.
— Не играй со мной в словесные игры! Ты очень хорошо понимаешь, что я имею в виду.
Сощурив свои чёрные глаза, он обвёл её взглядом от пальчиков голых ног до взъерошенных волос.
— Да, я знаю очень хорошо, что ты испытываешь отвращение к тому, чтобы разделить со мной постель, но я — твой муж, и я устал спать в пустой кровати. Очевидно, что, если ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы тайком переправиться в Афины, то способна и на то, чтобы выполнить свои супружеские обязанности.
— Ты слишком сильный, и я не смогу помешать тебе, — с отчаянием воскликнула Джессика. — Но ты знаешь, что я не хочу тебя. Почему ты не хочешь прислушаться ко мне? Почему ты отказываешься позволить мне самой разобраться в своих чувствах?
Он только покачал головой.
— Не пытайся спрятаться за словами, это не сработает. Сбрось халат и иди сюда.
Она вызывающе обхватила себя руками и впилась в него взглядом.
— Я не бросала тебя! — настаивала она. — Я просто хотела провести некоторое время в одиночестве и подумать наедине сама с собой, обрести душевное равновесие, но я знала, что ты никогда не ослабишь цепи и не позволишь мне уйти, если я попрошу тебя.
— Я сожалею, что ты именно так воспринимаешь наш брак, — его голос звучал вкрадчиво, но выражение лица было угрожающим. — Джессика, любимая, ты сама подойдешь ко мне, или мне придётся привести тебя?
— Я полагаю, что ты вынужден будешь привести меня сам, — заявила она, не сдвигаясь ни на дюйм.
Она задрожала всем телом при мысли о повторении его прежних любовных ласк, и страх, который она чувствовала, должно быть, не остался незамеченным, потому что она увидела, как выражение его лица слегка смягчилось.