Все, что вы хотели, но боялись поджечь
Шрифт:
— Иди-ка давай, Кати все равно сегодня не будет…
Я сажусь в машину, отъезжаю от офиса метров на двести, останавливаюсь и начинаю плакать. Господи, да что же это такое?.. Что со мной происходит?.. Может быть, я не заметила, как умерла, и нахожусь в аду? Ведь не может же все это и впрямь быть моей жизнью?
Кое-как приведя себя в порядок, я все-таки поехала домой, приняла три таблетки фенозепама и вырубилась. Мне ничего не снилось, я ничего не чувствовала, как будто лежала на койке, подвешенной на цепях в полной пустоте.
СУББОТА
В
— У отца инфаркт.
— Ну… — мама надолго замолчала. — В принципе этого следовало ожидать.
— Еще бы! — заорала я. — Только какого хуя я должна переться к нему в больницу и выслушивать врачей, везти ему воду и салфетки? Какого хрена я?!
— Он же твой отец, — мама была, как всегда, логична.
— А он об этом помнит?! — Я бросила трубку и начала собираться.
Я приняла душ, нанесла на кожу питательный крем с ультрафиолетовым фильтром и зачем-то накрасилась. Видимо, я уже не могу не краситься, косметика — это забрало, защитная маска, которую я наношу на свое истинное лицо, чтобы никто его не увидел. Глядя на себя в зеркало в прихожей, я вдруг ощутила настоящий приступ ненависти к этой маске. Не к моему лицу, которое я тем не менее каждый день вынуждена видеть, отраженное от бесконечных поверхностей. Кто эта девушка с подведенными глазами и глянцевыми тенями на веках? Почему она уже столько лет выдает себя за меня? Зачем она так мерзко косится своим подведенным глазом, я так никогда не делаю…
В магазине под домом я купила две пятилитровые бутылки воды и самых дешевых влажных салфеток. Погрузила гостинцы для папы в багажник и поехала в больницу.
Дороги были пустынны, воздух, несмотря на раннее утро, казался плотным и пах приближавшейся грозой. Я ехала и почему-то думала о том, с кем теперь мутит мама. Кто этот счастливец? В принципе у мамы осталось не так много вариантов, тем более что самые ключевые уже в прошлом. За последние пять лет она успела пригреть мальчика-абитуриента, с которым познакомилась в парикмахерской, пожилого армянина весом в центнер, вороватого седого еврея, выкраивавшего время на встречи с ней из бескрайнего полотна забот о маленьком внуке. Кто же развлекает мамулю на этот раз? Кто этот таинственный инкогнито и чем он маму очаровал? Чем вообще ее привлекают все эти бесчисленные приложения к хую? Зачем они ей нужны, интересно знать?
Может, мама искренне влюбляется в армян и вчерашних школьников? Находит темы для разговоров с ними, общие интересы, увлечения? Может, она и впрямь знает, что такое любовь? Как она говорила: «Ты просто никогда не любила». Что ж, наверное, так оно и есть.
И не скажешь, что очень хочется.
Доктор
— Здравствуйте, я Саша Живержеева, но тут произошла какая-то ошибка. Я не видела своего отца последние пятнадцать лет, и сейчас вы не заставите меня о нем заботиться! Наверняка он на ком-то женат, спросите у него, когда он придет в сознание или что там с ним происходит…
— Саша, успокойтесь, пожалуйста, — доктор взял меня за руки, как конченую психопатку, и усадил на обтянутую коричневым больничным дерматином кушетку. — Я ничего от вас не требую, все в порядке…
Я почувствовала, как загораются щеки, и слезы подступают к глазам. Тут он сказал:
— О! А получается вы — Александра Андреевна?
Я кивнула, не глядя на него.
— А я Александр Андреевич! Мы с вами почти полные тезки!
Потом он рассказывал мне, как папа, пьяный в хлам, упал в метро, какие-то люди вызвали милицию, потом «скорую помощь», и вот он здесь. Еще про операцию, про терапию — я не очень внимательно слушала. Мне казалось, что огромный небесный повар взял мою голову в руки, на которые надеты ватные варежки-прихватки. Слова врача доходили до меня, как звук телевизора, работающего в другой комнате. А сам врач был просто копией Алексея Николаевича — наверное, именно так учитель музыки бы и выглядел, если бы люди не старели. Я почувствовала, что еще минута, и я упаду в обморок.
— С вами все в порядке? — донесся голос Александра Андреевича.
Я медленно покачала головой.
Он сказал:
— Вот черт! Еще вас мне не хватало! — взял меня за локоть и повел на воздух.
Мы стояли на балюстраде перед больницей. Прогремел гром, и ватные варежки отпустили мою голову. Я сделала глубокий вдох и неуверенно улыбнулась врачу.
— Давление падает, — пояснил он, — вы, наверное, реагируете, — и закурил.
— Наверное, — зачем-то сказала я.
— Саш, а вы замужем? — вдруг спросил он.
Я в панике посмотрела на Александра Андреевича.
Я понимала, что в любую секунду готова броситься ему на шею. Мне вдруг показалось, что этого мужчину я люблю уже очень давно, с самого рождения. Мы встречались когда-то, не в том месте и в неудобное время, у нас ничего не вышло, но теперь, теперь-то нам и карты в руки. Никто не сможет помешать. Ни мама, ни папа, ни милиция…
Наверное, это шок, решила я. Ведь, кажется, последнее, что я могу сделать, чтобы закрепить за собой звание последней бляди, — это переспать с лечащим врачом моего отца, перенесшего инфаркт.
— Извините, — сказал он, смутившись, — момент не самый подходящий…
— Да нет-нет, — перебила я, — все нормально.
— Слушайте, а давайте сделаем так. У меня через пятнадцать минут обеденный перерыв. Мы с вами сходим куда-нибудь, надо вам рассказать и про папу, и про то, как он будет теперь жить. Понимаете ведь, что, если он будет пить, второй инфаркт может стать последним.
— Конечно! — сказала я и звонко, как пионерка из советского кино, рассмеялась.