Все демоны моего мужа
Шрифт:
— Ты... Ты здесь, — утверждающе и немного виновато произнес он.
— Извини, — сказала я. — Ты прекрасно играешь.
Тут же поняла, что одним словом я просто не могу определить чувства, которые его игра вызвала во мне, и добавила:
— Сказочно. Волшебно. Страшно.
Олег сделал предупреждающий знак рукой, чтобы я замолчала.
— Не надо, — он скривился, словно я сделала ему больно. — Пожалуйста, не говори ничего больше.
— Почему? — удивилась я. — Ты действительно играешь гениально. Я не просто так говорю, чтобы сделать тебе приятное. У меня пусть и начальное, но
— Никогда не играю на людях. А теперь практически вообще не играю. Не знаю, что на меня сегодня нашло. Не надо держать гитару рядом с собой. Это невероятное искушение.
Я продолжала удивляться:
— Но почему? Что плохого в твоей игре? И извини, но мне кажется, что если тебе дано так много, ты должен делиться с другими людьми. У тебя талант, нельзя его похоронить вот так, под обложками пыльных книг.
Олег вздрогнул, словно я попала в ещё кровоточащую рану.
— Ты верно подметила. Это именно то, что я сделал. Похоронил мечту под стопками пыльных книг.
— Зачем? — я не могла не спросить у него это.
— Принес жертву. Отдал самое дорогое, что у меня есть. Чтобы меня оставили в покое.
— Но это.... Глупо? — все ещё продолжала недоумевать я. — Кому нужна такая бесполезная жертва?
— Мне. — Почему-то повысил голос Олег. — Эта жертва нужна мне.
— Но ты же, наверняка, хотел стать музыкантом? И много трудился для этого?
Олег грустно кивнул. Грусть его была темной и вязкой. Безнадежной.
— Хотел. Но это было очень давно. В прошлой жизни, где ещё есть место надеждам. И желаниям.
— Что тебе помешало? — я понимала, что пора прекратить этот разговор, который доставляет моему собеседнику боль, но почему-то в этот момент казалось самым важным выяснить, почему он свернул с пути. Который, судя по всему, с такой любовью подготовила ему судьба. Пути трудного счастья реализованной мечты.
— Ты, действительно, хочешь это знать? — вопрос Олега был не очень умным, мягко говоря. Зачем бы я его пытала с такой настойчивостью, если мне это неинтересно? Достаточно бы было обойтись вежливым кивком. И сменить тему на более светскую. Например, поговорить о погоде. Она была чудесна.
— Страсть. — Сказал Олег. — Я испугался страсти, которая овладевала мной, когда я начинал играть. Наступал какой-то момент, когда вдруг во мне открывалась бездонная воронка, ведущая в бесконечность. Что-то вроде грани между жизнью и смертью. В эту воронку затягивало все вокруг. Чем дальше, тем больше я впадал в это состояние. И не знал, какие именно силы стремятся в этот черный, закручивающийся внутрь вихрь моей души.
— Дуэндэ.... — задумчиво-утверждающе сказала я.
— Дуэндэ, — Олег посмотрел на меня с понимающей благодарностью. В его взгляде промелькнуло что-то вроде уважения к равному, умеющему разделить знание. — Испанцы, как никто другой, умеют устраивать игры между тем миром и этим.
— Но без этой страсти, без этого мятежного духа невозможно истинное творчество.
— В том-то и дело....
— И?
— Я боюсь этого. И не принимаю.
— Почему?
— Есть причина.
Казалось, что Олега раздирают противоречивые чувства. С одной стороны, его раздражали мои вопросы, с другой, ему, очевидно, очень хотелось поговорить с кем-то о волнующих его вещах, происходящих, как в нем, там и в окружающем мире.
— Понимаешь, — он сделал паузу, словно раздумывая, достойна ли я его откровений, потом вздохнул и продолжил. — Понимаешь, не у всех есть наследственное, прорывающее материю дуэндэ.
— А у тебя, значит, есть?
— Значит, есть. Я опасен в этом смысле, Лиза. Мой темный поток может вынести нечто не очень хорошее. Словно дверь с надписью «Открыто» для инферно. Поэтому держу себя закрытым для всего, что заставляет мою душу трепетать в творческом восторге.
— Но книги ведь тоже....
— Нет, книги, это другое. Если бы был писателем, это была бы творческая страсть. А так я всего лишь посредник.
Мы немного помолчали, вдыхая пространство магазина, наполненное вкусным, пыльным запахом старых книг. Этот запах был надежен, он стоял бастионом знаний и мыслей целых веков. Я думала о том, что принесла себя в жертву, убивая годы на музицирование, совершенно не доставляющее мне удовольствия. А Олег наоборот — принес свою страсть к игре на гитаре в жертву.... Чему?
— Чему? — сама того не замечая, произнесла я вслух. Он удивленно приподнял бровь.
— Ты можешь еще поиграть мне? Немножко? — мне действительно очень хотелось услышать его игру хотя бы ещё раз. Чем больше я об этом думала, тем больше мне этого хотелось. С каждой минутой казалось все больше и больше, что если не услышу его сейчас, моя жизнь будет обделена чем-то очень важным.
— Нет, Лиза, нет. — Олег смотрел на меня испуганно. — Ни в коем случае. Ты пугаешь меня...
— Почему я тебя пугаю?
— У тебя в глазах.... — у него перехватило дыхание, словно он только что сделал ужасное по своей сущности открытие. — У тебя в глазах отражается не то, что ты видишь. Смотришь сейчас не своим взглядом. Это очень опасно. Бог мой, зачем ты услышала это?!
Он схватился за голову.
— Значит в тебе.... Кто он тебе? Друг? Подруга? Отец? Брат?
— О чем ты? — я искренне недоумевала. — Ты себя вообще хорошо чувствуешь?
— Значит, ты ещё не догадываешься. Ничего, все нормально, — Олег глубоко вдохнул и выдохнул, успокаиваясь. — Только будь очень осторожна, Лиза. Смотри на людей, которые тебя окружают внимательней. Среди них явно есть тот, кто выдает себя не за того, кто он на самом деле.
— Инферно? — хмыкнула я. На самом деле мне очень хотелось рассказать этому, как оказалось, глубоко несчастному человеку, о том, что на самом деле, глаза моего мужа странно меняют цвет, и время от времени со мной случаются события, которые при всем желании нельзя назвать нормальными. Но ощущение, что если начну рассказывать, уже нельзя будет делать вид, будто все нормально, в тот раз так и не позволило мне пойти на откровенность до конца.
Поэтому я просто взяла гитару и сыграла, запинаясь и путаясь в пальцах, «Аллегро» Джулиани. Наверное, единственный этюд, который я запомнила из музыкальной школы. Из классического, старинного, потрепанного учебника Ларичева.