Все демоны моего мужа
Шрифт:
Он прервался, и дотронулся нежно рукой до моих спутанных волос.
— Я очень хочу поцеловать тебя. Но сейчас не время для этого.
— Ты смешной, — зачем-то сказала я, и мы стали собираться. Вернее, Шаэль стал проверять, все ли он взял из того, что нам может понадобиться хотя бы первое время в горах, а я сидела на кресле-качалке и боялась. Мне не хотелось выдвигаться из теплого уютного дома, я боялась идти в горы в метель, до дрожи в коленях и тошноты было страшно, что Генрих меня найдет. В общем, я была воплощенным символом страха в этот момент.
— Ты готова? — спросил Шаэль. Он стоял уже практически на выходе, в толстом сером свитере крупной вязки, поверх свитера его облегал теплый дубленый жилет мехом
— Конечно, не готова, — с предательски подламливающимися коленками я все-таки поднялась с уютной качалки, — но пойдем.
Вздохнув трижды, словно от этого мне станет легче, я подхватила свой небольшой дизайнерски расписанный бабочками и цветочками рюкзачок. Укуталась в шаль, которую мне предусмотрительно сунула Лия, завязала мохнатые шалевые концы где-то на лопатках, и, перекрестившись, тоже направилась к выходу.
Вьюжный ветер опять ударил в лицо. Заныла уже зажившая нога, причем, я уже давно забыла, что она когда-то была повреждена. В придачу ко всему снежный порывистый ветер тут же принес с гор чей-то печальный то ли крик, то вой. Словно какое-то существо, умирая, пыталось оставить хоть что-то, хоть обрывок голоса после себя. Говорить было сложно, но так как я резко остановилась, Шаэль догадался о моем страхе. Он ободряюще взял меня за руку, а другой рукой достал откуда-то (мне показалось, что из-за пазухи) небольшой охотничий рог.
— Не бойся, — сказал он, и я скорее догадалась по движению его губ, чем услышала фразу. Все-таки шаль, укутавшая мою голову, была достаточно плотной, и завывания ветра тоже не способствовали улучшению звукопроницаемости.
— Почему я не должна бояться? Потому что у тебя есть замысловатая дудка?
— Это мое главное наследство, — уже громче сказал Шаэль. И засмеялся. — Как ты думаешь, я пробираюсь по горам, оставаясь цел и невредим?
— С помощью этого почти музыкального инструмента? — я недоверчиво уставилась на рог.
— Представь себе, да. — Сказал Шаэль, и спрятал его обратно.
— И как? — вести светскую беседу в чистом поле под порывами снежного ветра было, мягко говоря, не очень комфортно, но вопрос безопасности в горах меня все-таки волновал.
— Это то, что собирает волков. И то, чего смертельно боятся шакалы. — Шаэль дал понять, что беседу можно заканчивать и нужно двигаться дальше.
Опять двигаться. Опять дальше. Дежа вю. Это чувство преследует меня с не менее поразительной настойчивостью, чем персонально приставленный ко мне демон. Господи, ну и мысли! Никто не приставлял ко мне демона. Он сам за меня зацепился, а я позволила. И даже была счастлива в начале. Винить некого, хотя и жаль, что некого. Зато теперь-то я знаю, что счастье имеет обыкновение заканчиваться утомительным бегом в ночи, сопровождаемой снежной вьюгой. И ещё приходится использовать людей, которые ни в чем не виноваты. Шаэля.... Да, я использую Шаэля. Симпатичного молодого парня, который шел себе мимо по своим делам и вляпался со мной в историю, которая ещё совершенно неизвестно, чем закончится. Я с благодарностью смотрела в спину идущего впереди меня ребенка гор, которого две заботливые женщины растили для какой-то великой миссии. Впрочем, насколько я поняла из недавнего разговора, миссия его заключалась в чем-то вроде жизненной цели быка-производителя. Так что, может, наша с ним встреча не такой уж плохой вариант для него. По крайней мере, в этом приключении нет безнадежности неизбежного. И все можно повернуть в ту сторону, которая будет наиболее привлекательной. Нужно только постараться. Именно в эту минуту я почему-то поверила своим невесть откуда взявшимся оптимистичным мыслям.
Шаэль споткнулся, словно почувствовал на себе мой взгляд. Он обернулся и махнул рукой:
— Вон наша подмога.
Уже занесенная снегом тропинка, которая прорезала плато, нырнула к начинающемуся крутому подъему. На самом краю тропинки уже ощутимо маячили две приземистые ушастые фигурки. Это были ослики. Два ослика. Очень симпатичных. Это я тут же разглядела, когда мы подошли к ним совсем близко. Они словно терпеливо ждали именно нас и были рады, что мы, наконец-то, пришли.
Я издала короткий писк удивления, который ветер тут же унес вдаль. Шаэль остановился очень довольный:
— Я же говорил тебе, что не ел осликов?
Он засмеялся.
— Это они самые? — я робко дотронулась рукой до морды ближайшего из них. Он скосил на меня круглый и хитрый глаз, из чего можно было смело делать вывод, что осел этот сам себе на уме.
— Ага, — кивнул Шаэль. — Они знают дорогу. И помогут нам.
— С какой стати эти вольнолюбивые животные, ушедшие от людей из деревни, будут нам подчиняться?
— Долг чести, — неожиданно серьезно сказал мой напарник. — Я спас их.
— Долг чести у ослов? — удивилась я, и зря сказала это вслух, потому что вдруг ослики заволновались, закрутили головами и стали как-то недовольно отфыркиваться. Шаэль успокаивающе потрепал и одного, и другого по шее.
— Не обижай их, ладно? Ты говоришь просто оскорбительные вещи, как для людей, так и для ослов. Долг чести есть у всех живых существ.
Пришлось извиняться, как бы глупо это не выглядело.
— Ты опять завяжешь мне глаза? — спросила я у Шаэля, когда мне показалось, что мои извинения уже приняты.
Он удивился.
— Зачем?
— А зачем ты это делал в прошлый раз?
— Играл в шпионов, — опять засмеялся он.
— Что-то не похоже, — буркнула я, немного обидевшись, что он не собирается открывать мне все свои секреты, несмотря на то, что сразу согласился помочь мне в непростой ситуации.
Впрочем, вскоре я забыла и о своих, и об осликовых обидах. Потому что ехать на осле оказалось ещё труднее, чем на тачке. Приходилось одновременно и балансировать всем телом, и крепко держаться за короткую, жестко торчащую гриву. Мы поднимались по скользкому, то подмерзающему, то подтаявшему склону очень осторожно уже несколько часов. Устали все, и даже Шаэль, который шел пешком. Всю дорогу мы молчали, берегли силы, которых как-то сразу практически не осталось. Я с ужасом вспомнила, что Шаэль говорил о чадящей печке, и предавалась безнадежному унынию от предчувствия, что полностью согреться мне наверняка сегодня не придется. В зимних сумерках невозможно было узнать места, которые ещё совсем недавно я исследовала вдоль и поперек. Не видно было ни камня, с которого я увидела злополучный кулон, ни переката, у которого я во время обвала повредила ногу. Все кругом тонуло в белом плотном мареве, словно в густом ледяном тумане, и это была совершенно чужая, незнакомая мне местность. Наверное, мы действительно шли другой дорогой, но даже этого я со всей вероятностью не взялась бы утверждать. Все тело начало противно ныть, и я уже готова была объявить остановочную забастовку, когда ослики резко остановились за Шаэлем, возглавляющим нашу процессию. Я вдруг поняла, что мы стоим на краю обрыва, где на крошечном плато прикрепилось родовое гнездо моего спутника. Позади нас сомкнулся густыми соснами лес, тут же скрыв тайный путь, по которому мы забирались на этот край света.
— Уф, — смогла сказать я, и это было все, что я смогла сказать.
— Фыр, — сказал ослик, который вез меня, а его товарищ предусмотрительно промолчал.
— Ох! — передразнил меня Шаэль, и, поддерживая, потому что ноги у меня совершенно уже не двигались, повел к такому знакомому крыльцу. Я оглянулась, хотела позаботиться об осликах, но на маленьком, темном пятачке уже никого не было. Словно они растворились в снежном колючем крошеве. Шаэль заметил мой взгляд:
— У нас с ними уговор. Никто никому не принадлежит.