Все девочки взрослеют

Уайнер Дженнифер

— Откуда ты знаешь?

— Смотрю «Место преступления», — пояснила Саманта. — Классный сериал.

— Нельзя вторгаться в ее личную жизнь.

— Ты мать. Вторжение в личную жизнь ребенка — твоя должностная обязанность. И вообще, перевернуть ее матрас — не криминал. Все равно его положено переворачивать каждые полгода.

Я не успела остановить подругу. Сэм метнулась по коридору, ворвалась в спальню Джой, упала на колени перед кроватью и сунула руку под матрас.

— Эврика! — воскликнула она.

У меня

перехватило дыхание. Дневник? Презервативы? Полная коробка косяков и крэка?

Хуже. Сэм вытащила распечатку газетной статьи десятилетней давности. «Вся подноготная», — прочла я. У меня сжалось сердце.

— О черт, — выдавила я и взяла статью онемевшими пальцами.

Вот она я, беззаботная, рассеянная и довольная, лопающая торт. Я медленно листала страницы, припоминая каждую гадкую подробность: мать в джакузи, арест Джоша, россказни о несчастливом детстве, о пренебрежении родительскими обязанностями и о сарафанах из «Лейн Брайант».

— Не понимаю, — сокрушалась я. — Зачем она вытащила это на свет? Какое ей дело? — Сердце сдавило худшее опасение. — Думаешь, она прочла книгу?

Сэм закатила глаза.

— А то!

Я покачала головой.

— Поверить не могу.

— Почему? — удивилась Саманта.

— Дочь Эрики Йонг призналась в интервью, что закрыла «Страх полета» на десятой странице. Ей стало скучно.

Сэм вздернула бровь. У меня душа ушла в пятки.

— О боже, — шептала я, продолжая листать статью. — Может, это домашнее задание? Может, ей велели составить фамильное древо?

— И хранить его под матрасом?

Я опустила голову, молча признавая, что это маловероятно.

— Ты должна у нее спросить.

— Как? Якобы я случайно рылась у нее в комнате? — простонала я.

— Просто собиралась перевернуть матрас.

— Джой меня убьет! — Я разгладила страницы и сунула их обратно под матрас. — Она возненавидит меня еще сильнее.

— Скажи Питеру, — предложила Сэм. — С ним она поговорит.

— Не надо было копаться в ее вещах. Мне вообще нечего делать в ее комнате.

Я поправила одеяло Джой и встала у открытой двери. Саманта пожала плечами и вышла вслед за мной в коридор.

20

— Это скатерти, — пояснила Эмбер, листая специальный альбом, который для нее составила организатор вечеринок. — Еще мне ужасно понравились вышитые шелковые салфетки, но их надо заказывать из Индии, а времени осталось мало. Это китайские фонарики...

Эмбер перевернула страницу. Саша, Софи, Тара и я заохали и заахали над алыми и розовыми шарами, которые через месяц должны были повиснуть под потолком «Времен года». Тамсин ела диетический куриный салат, не отрывая глаз от книги.

— Мешочки для сувениров... — Эмбер показала картинку. — Образец, разумеется. На моих будут монограммы. Осталось утвердить шрифты.

Снова охи и ахи. Я подавила зевок. Эмбер снова перевернула страницу.

— Платье для службы. — Она указала на нечто светло-голубое с длинными рукавами, затем на ярко-розовое с пышной юбкой. — Коктейльное платье. И бальное для вечеринки.

— С ума сойти! — взвизгнула Тара.

Я разглядывала картинку.

— А это свадебное? — спросила я.

— Платье подружки невесты, — самодовольно ответила Эмбер. — Вера Вонг. Кстати, когда ты снова встречаешься со своим стилистом?

Я опустила голову. Я уже поведала обеденному столу сагу о нью-йоркском платье. Оно было таким красивым, но мать сказала «нет». И теперь оно висит в мамином шкафу и ждет, пока мой личный стилист (то есть тетя, о чем им неизвестно) заберет его и вернет в магазин.

— Твоя мать — настоящая сука! — воскликнула Эмбер.

— Она ни черта не понимает, — вздохнула я.

— Не понимает, — согласилась Саша.

— Ни черта, — подтвердила Эмбер.

— Точно, ни черта, — подала голос Тамсин.

Это сарказм или попытка говорить как все?

— У моего личного стилиста неделя расписана, так что сегодня я иду в магазин с мамой, — сообщила я.

— Поторопись, — предупредила Эмбер. — В некоторые магазины уже завезли осеннюю коллекцию. На черта тебе осеннее платье?

— На черта, — пробормотала Тамсин из-под завесы волос.

Я не обратила на это внимание, поедая зерновые хлопья с арахисовым маслом. Тем временем Эмбер и Саша обсуждали осенние наряды. Разговор свелся к противостоянию уместных в Нью-Джерси темно-синего цвета, а также нейтральных тонов и насыщенных, ярких оттенков, выбранных для праздника Эмбер.

Прозвенел звонок, и я собрала остатки обеда.

— Увидимся, — Эмбер встала из-за стола.

Тамсин промолчала. Она кинула пустую картонку из-под молока в мусорную корзину и вышла из кафе так быстро, что я даже не попыталась ее догнать.

В тот день нас отпустили пораньше — у учителей были курсы повышения квалификации. Я зашла в туалет и стерла блеск для губ. Мини-вэн ждал у обочины под серым мокрым небом. Я села рядом с матерью, которая тихо беседовала по сотовому.

— Я перезвоню, Сэм, — тут же прервалась она.

Я застегнула специально установленный пятиточечный ремень безопасности.

— Холодный кофе? — предложила мать, указывая на стаканчик в держателе. Рядом лежала нераспакованная соломинка.

Я отрицательно покрутила головой.

— Живительный темный шоколад? — Мама помахала шоколадкой.

— Нет, спасибо.

— Как прошел день? — поинтересовалась мать, когда мы отъехали от обочины.

— Нормально.

— Как дела с тестом по естествознанию?

— Неплохо.

Мать смотрела на дорогу. Ремень безопасности сместился с ее груди к подбородку.