Все девочки взрослеют

Вайнер Дженнифер

— Ты смешно говоришь, — заметила девочка.

— Ничего подобного!

— Нет, смешно. У тебя такой голос… вот такой, — низко и скрипуче закончила она.

Я быстро проверила, на месте ли слуховой аппарат. Затем сложила посудное полотенце и аккуратно повесила на ручку духовки.

— К твоему сведению, у меня просто хриплый голос. — Я старательно выговаривала все звуки. — Но не смешной.

— Ты носишь слуховой аппарат? Моя бабушка тоже носит.

Супер. Я потянула себя за волосы и нахмурилась.

— Ты болеешь? —

спросила я.

Если она болеет, если у нее рак или другая ужасная болезнь, если пышные хвостики — всего лишь парик, я, так и быть, прощу ее. Но если нет, отправлюсь прямиком к Напомаженной Дебби и буду настаивать на другом задании.

— Не я, — ответила девочка. — Мой брат. Ему делают химию.

— Ясно.

— Наверное, он умрет, — добавила девочка.

— Ясно. — Я снова потянула себя за волосы.

Напомаженная Дебби вошла в кухню.

— Кара, ты доделала домашнее задание?

— Ага, — вздохнула Кара.

— А я помыла посуду, — сообщила я.

— Отлично! Спасибо!

Было видно, что Дебби безуспешно пытается вспомнить мое имя.

— Знаешь что? — произнесла она. — Я забыла показать тебе Дом!

— Можно я покажу? — вызвалась Кара.

Дебби подняла брови. В коридоре снова зазвонил телефон. Входная дверь открылась и закрылась.

— Ну, если хочешь…

— Конечно, с удовольствием, — сказала Кара. — Можно подумать, мне есть чем заняться, — пробормотала она.

Кара направилась по коридору к лестнице. Я последовала за ней.

— Столовая.

Кара указала на помещение с длинным столом, на стенах красовались детские рисунки в цветных пластмассовых рамках.

— Комната отдыха.

В комнате было множество разномастных диванов, большой телевизор и рисунки, сделанные цветными мелками и пальцами. Я заметила на стене несколько табличек. Наверное, благодарности людям, пожертвовавшим диваны и телевизор.

— Ванная.

В ванной пахло какой-то химией. По бокам от унитаза были приделаны стальные поручни. В углу рядом с обычным мусорным ведром стояло красное пластмассовое с табличкой «Биологическая опасность». Рядом с зеркалом висело печатное предупреждение о необходимости мыть руки.

— Игровая комната.

Высокие окна, под ними скамейки. Несколько диванов. Маленький кукольный театр в углу, рядом картонный ящик с ветхими карнавальными костюмами, кресла-мешки и полные полки книг. Низенький столик с тремя стульчиками, на нем — цветной картон и детские ножницы. На металлической стойке в углу — компьютер.

«Где родители Кары? — размышляла я. — Почему она здесь совсем одна?»

Я взглянула на компьютер, и у меня появилась идея.

— Слушай, — небрежно бросила я. — Ты не в курсе, он подключен к Интернету?

Кара пожала плечами и одновременно кивнула.

— Как думаешь, можно мне быстро послать письмо?

Снова кивок-пожатие. Кара опустилась на красное кресло-мешок и уставилась на меня. Я заняла кресло

с колесиками и пощелкала мышкой. Компьютер ожил. Я вспомнила, как Брюс, сажая Макса в машину, поцеловал его в лоб, как Тайлер стоял на биме и мать прижимала его к груди, а отец обнимал за плечи. Вспомнила санки в нашем гараже, мамино имя, написанное на одной из дощечек незнакомым почерком, дедушкин голос с кассеты.

Я свернула страницу Дома Роналда Макдоналда, украшенную фотографиями счастливых здоровых семей, и вошла в свой почтовый ящик.

Кара следила за мной с кресла-мешка.

— Кому ты пишешь? — полюбопытствовала она. — У тебя есть парень?

— Нет.

Я открыла еще одно окно и попыталась угадать адрес своего загадочного дедушки. У Хирургического центра Беверли-Хиллз роскошный сайт с видеороликами самых популярных процедур и интервью с хирургами. Но я не стала на них отвлекаться. На странице «Наши врачи» нашлась фотография доктора Лоренса Шапиро. Курчавые седые волосы, серебристая бородка… это он был в альбомах бабушки Энн, только моложе. Такие мужчины не ставят дочерей на весы перед семьей, не бросают в них коньки, не называют жен коровами. Такие мужчины ласково и терпеливо читают сказки маленьким девочкам.

Я нажала на ссылку «Написать нашим врачам» и напечатала: «Уважаемый доктор Шапиро, меня зовут Джой Шапиро Крушелевански. Мою мать зовут Кэндейс, и я думаю, что, возможно, она ваша дочь».

Я смотрела на экран. Курсор мигал. Я стерла слово «возможно».

«В ноябре у меня бат-мицва. Если вы действительно мой дедушка, я хотела бы вас пригласить. Церемония состоится в Центральной городской синагоге в десять утра. Затем торжественный обед. Если вы укажете адрес, я с удовольствием пришлю приглашение».

Я подписалась: имя и моя электронная почта. «Не очень хороший человек», — сказали мама и тетя Элль. Но, может, они ошиблись? Может, на кассете он настоящий? Или время его изменило? Может, я представлю его всем на своей бат-мицве? «Это мой дедушка». Не «Это мой, гм, Брюс» или «Это мой отец» — и объясняй потом, что не родной. Или «Это Мона — партнер моей бабушки». Мне не придется ловить странные или чрезмерно дружелюбные взгляды. Все просто, искренне и мило: «Это мой дедушка».

«Постскриптум, — добавила я. — Извините, если вы не тот доктор Шапиро и не отец Кэндейс Шапиро». Я отправила письмо — словно камень с души свалился.

— Ну, чем займемся? — обратилась я к Каре.

— Почему ты смешно говоришь? — вернулась она к прежней теме.

Я пересела на желтое кресло-мешок, напротив Кары.

— Я родилась на два с половиной месяца раньше срока. Мои слуховые нервы не успели достаточно развиться. Но люди прекрасно меня понимают.

— А!

В розовом носке Кары зияла дырка. Мы обе с минуту смотрели на нее. Кара просунула в дырку большой палец.

— Ты здесь посещаешь школу? — поинтересовалась я.