Все друзья делают это
Шрифт:
Филипп недоверчиво хмыкнул, дернулся, когда я сжала его ладонь, удивленно взглянул на наши пальцы, а потом медленно и словно нехотя убрал свою руку. Поднялся. И не глядя ни на кого, пошел прочь.
Два гулких шага. Три. Я чувствовала, что если он вот так и уйдет, то их отношения с Никитой не то, что не наладятся, а разлетятся вдребезги, окончательно. Не знаю, как будет дальше с родителями, но с братом они больше не сблизятся. Не будет этого шанса, все!
И я понятия не имею, что дернуло меня за язык. Наверное, та же интуиция или что- то странное и непонятное, что
— Почему ты прилетел на день раньше?! — крикнула я ему в спину.
Мужчина застыл.
Обернулся.
Взглянул на Никиту.
— Потому что впервые, — сказал он после раздумий, — меня попросил о чем-то… мой брат.
Глава № 37
Филипп ушел.
Невольные зрители конфликта между братьями разошлись. Мы с Никитой поднялись к нему в комнату. Он скрылся в ванной, а я стояла у окна и бездумно смотрела на ворону, крутившуюся в чуть хмуром небе.
В ушах до сих пор стоял звук уходящих шагов Филиппа — именно так трещит старый лед, начинающий таять.
Чьи-то приглушенные рыдания вывели из оцепенения. Покрутив головой, поняла, что кто-то действительно плачет, но не в комнате, а где-то внизу. Плачет так, чтобы никто не услышал. Пытается перебороть эту слабость, и пока не находит для этого сил.
Неужели Ольга?
Ее новый ухажер мог понять, что девушка не просто ему не подходит, а до сих пор серьезно увлечена другим. Но даже если он оставил ее в коттедже, можно легко вызвать такси.
Сомневаюсь, что у нее не хватает денег.
Впрочем, она может плакать из-за того, что окончательно и бесповоротно потеряла Никиту. Какое-то время надеялась, но теперь-то понятно, что даже приблизившись к нему вновь, познакомившись с его родственниками, вернуть не смогла. Это серьезный повод для слез, согласна.
Я и сама, как подумаю, что мы с Никитой довольно скоро расстанемся… Если не из-за того, что он меня бросит, так из-за того, что я брошу его и уеду.
Наверное, понимание того, насколько сильна будет боль от этой потери и заставила меня выйти из комнаты. Никита был занят в душе, мне не было смыла к нему входить, так что…
Спустилась на первый этаж.
Рыданий уже не было слышно, но я все-таки вышла на террасу и… остановилась, увидев, как в кресле, свернувшись калачиком и спрятав лицо в ладонях, сидит Инга Викторовна. По хрупким подрагивающим плечам было понятно, что плакала именно она. Плакала, а теперь пытается успокоиться, и не может, потому что все равно прорываются всхлипы.
Я не знала, что делать.
Слезы пугают не только мужчин.
Наверное, самым правильным было бы, чтобы рядом с ней оказалась не я, а Иван Петрович. Но, судя по отдаленным звукам его голоса, он провожал гостей, и был занят. А женщина выбрала именно эту минутку, чтобы позволить прорваться эмоциям, чтобы супруг ничего не увидел.
Если бы это была моя ровесница и подруга, я бы приблизилась и обняла ее. Вот так просто и молча. Если бы это была моя мама, я бы сделала точно так же, только окутала ее своей нежностью. А Инга Викторовна…
Она хорошая, добрая и веселая, и она не должна сейчас плакать!
Пожалуй, именно это и подтолкнуло меня не сбежать, а сделать к ней шаг.
И еще один.
И уже осознанный — третий, под ее настороженным взглядом и попыткой скрыть слезы.
— Аня? Что… — попыталась она улыбнуться.
А я склонилась над ней, такой трогательной и слабой в эту минуту, такой юной и беззащитной, что так легко ранить словами, и обняла. Тихонечко, едва ощутимо, чтобы она в любую минуту могла освободиться, убрать мои руки.
— Знаете, — сказала я ей, — я думаю, все наладится.
— Филипп никогда меня не простит… — шепнула чуть слышно она. — Я думала, я надеялась… Я очень люблю его. Люблю как родного сына. Да он и есть мой родной! Ему же и двух лет не было, когда я вышла замуж за Ивана Петровича, и он был совсем маленьким крохой, и так похож на меня, что никто даже не сомневался… Но, возможно, с моей стороны было ошибкой не скрывать от него, что в его жизни была и другая мама… И что именно я стала причиной тому, что она умерла…
Какое-то время женщина молча смотрела на зеленые туи, машинально поглаживая меня по руке, а потом стала рассказывать.
Она была замужем за другим, но поняла, что ошиблась. К такому же выводу пришел и Иван Петрович, несмотря на то, что у него была не только супруга, но и маленький сын.
Жена угрожала, что покончит с собой, если Иван Петрович ее оставит. Он не поверил. Оставил ей недвижимость, машину, счет в банке и сына, которым она тоже пыталась его шантажировать.
Сына он очень любил, но надеялся, что сумеет все ему объяснить, когда он чуть подрастет. А еще он наделся, что бывшая супруга перепсихует, найдет другого мужчину и забудет о нем.
Как бы не так!
Сначала она каждую ночь звонила сама и устраивала истерики, вновь угрожая покончить с собой, если бывший муж не вернется. Потом, узнав о том, что он не только не ведется на провокацию, но даже женился вновь, наняла телефонных террористов, которые звонили ежеминутно и Ивану и Петровичу, и Инге Викторовне и либо угрожали, либо сыпали пошлостями.
Молодая пара сменила все номера. А после того, как им несколько раз поджигали двери квартиры, они сменили жилплощадь.
На какое-то время все успокоилось. Но у бывшей супруги были на счете деньги, и она снова узнала и номера телефонов, и адрес. Не было дня, чтобы она не звонила. Не было ночи, чтобы она не кричала под окнами.
Разговоры, уговоры, аргументы не помогали. Обиженная женщина стала как одержимая — падала в ноги Ивану Петровичу, пыталась, как собачонка, лизать его башмаки — лишь бы он к ней вернулся.
Молодожены терпели, боролись, ждали, когда она перебесится, пытались решить вопрос через ее родителей, но те тоже лишь разводили руками. Иван Петрович снова сменил номера и подыскивал для семьи другое жилье, шел разговор даже о смене города. Да, бизнес будет вести тяжелее, но здесь уже речь шла о том, что важнее — бизнес или семья.