Всё еще люди

Рабочий район Тизиона. Здесь было шумно. Люди толпились у прилавков, торговались, толкались. Невероятного вида машины тарахтели, проезжая по брусчатке, извергая из себя облака черного дыма, который впоследствии оседал на стены домов. Я привык к этому.

Здесь я родился. Прямо за тем углом, на втором этаже лавки Вильембаха. Мать родила меня прямо посреди смены, и как ни в чем не бывало продолжила работать, изредка забегая дать мне грудного молока. Мой плач не было слышно. Здесь было шумно.

Лавка

Вильембаха продавала запчасти для паровых машин. Хозяин – Ганс Вильембах Третий – был уже в возрасте, и редко здесь появлялся. Это был мой отец. Мать никогда не признавалась, что это был именно он, но с годами я стал видеть его в отражении зеркала. Знал ли он о моём существовании? Он появлялся не чаще раза в месяц, мать скрывала меня, отдавая на пару часов соседям или заперев в кладовке.

Рядом с лавкой располагался бордель. Когда мне исполнилось десять, старый Вильембах умер от чахотки, а бизнес перешел его детям. Лавка не имела достаточной прибыли, поэтому её закрыли. Чтобы иметь возможность прокормить нас, Леона связала свою дальнейшую жизнь с проституцией. Уже с детства я отлично знал, что такое похоть и разврат.

– Дом, милый дом, - я выдохнул и меня окутал пар, вырывающийся из диффузора, а голос мой скрипел, как движок ржавой машины. Динамики оставляли желать лучшего.

– Это твой дом?
– Офелия стояла рядом, рассматривая эти прогнившие улочки, в её глазах светилось любопытство. Желтый плащ спутницы, как луч солнца, выделялся на фоне этой серости и вони. Она повернулась ко мне, вздернула свой аккуратный носик и улыбнулась. – Ты тут родился?

– Да. Вон в том здании, - каждое слово давалось мне с трудом.

– Артур, кажется, тебе лучше помолчать, – Офелия попросила меня нагнуться и повернуться к ней спиной. Она достала из своей сумки инструменты и подкрутила несколько болтов на лопатке, ослабляя давление железа на грудину. – Мы обязательно это исправим!

Она грустно рассматривала мою механическую руку, каждый раз. Я не разрешал ей винить себя, но она не слушала.

– Это не твои заботы, Фел.

– Еще как мои! Ведь из-за меня ты…

– Ты спасла меня. Я больше не хочу продолжать этот разговор.

Выдернул руку из хватки Офелии, проверяя шевелятся ли пальцы. С трудом, но боль стала меньше после её манипуляций. Глядя на Офелию, я сразу вспоминал Приморье и нашу первую встречу. Как много всего случилось после, не передать словами.

– Не грусти. Я никогда не винил тебя.

– Я знаю, но… – на глазах Офелии начали наворачиваться слёзы.

– Эй. Когда ты стала такой плаксой?!

Она утерла глаза рукавом плаща, пошмыгала носом. Я улыбнулся, такой она была смешной в своём вечном переживании за всё и сразу.

– Пойдем. Нас ждет Сильвия.

Офелия дополнительно проверила диффузор на моей маске. Мы двинулись в глубь района. Я предвкушал тот момент, когда снова окажусь на пороге места, где перестал быть человеком.

Артур

Император Бейрана - Ариджит Орвинар - женился на пятый год своего правления. Народ ликовал приветствуя Императрицу Церею. Она была умна, молода, красива и загадочна. О её происхождении ходило множество слухов, доподлинно неизвестно, как безродная Церея стала первой женщиной страны. С её появлением начали развиваться технологии, города стали расти, а позиции Империи все сильнее и сильнее укреплялись в мире. Благодаря Церее, военная мощь Империи росла не по дням, а по часам. Никто в мире не пытался соперничать с Бейраном.

Их пара выглядела комично. «Красавица и чудовище» - так называли их одно время газетчики. Ариджит был жесток, непривлекателен, похотлив, а его “дама сердца” почти не участвовала в светской жизни, лишь изредка появлялась перед народом, вызывая тем самым очередной шквал обсуждений.

— Артур, – стук в окно заставил меня отвлечься от чтения утренней газеты.
– Что пишут?

— В очередной раз строят теории насчет Императрицы и гадают, кто станет преемником. О чем еще им писать?

— Ох уж эта жёлтая пресса. Может, тебе книгу какую принести поумнее?

— Это то - чем живет такой простой люд, как я. В таких газетах можно почерпнуть много интересной информации, – я отложил газету на заваленный инструментами стол. – Ты сам меня этому учил.

— Какой я молодец!

— Чего приперся? На свидание собрался? Вырядился-то как, – я взглянул на него через прилавок.

— Артур, Артур. Даже скучал по твоим колкостям. Есть одно дело.

Я вздёрнул брови. Себастьян Фокс, мой друг и по совместительству бригадный генерал Ястребов, пришел в очередной раз послать меня в пекло, да еще и лично. Он вообще любил все вопросы решать лицом к лицу, хоть и род нашей деятельности подразумевал полную секретность. Сегодня он был в гражданском, весь лоснился: белый фрак, расшитый золотыми нитями, котелок в тон, выглядывающая из нагрудного кармана золотая цепь карманных часов, перстни на пальцах, улыбка от уха до уха. Так и хотелось врезать.

— Хах, – я в голос засмеялся. – Я сижу в этом бомжатнике уже пять лет. Не думал, что еще нужен.

— Сам виноват. Я тебя предупреждал. Мне стоило больших трудов убедить совет не казнить тебя.

— Кланяться и благодарить не буду.

Боковым зрением я заметил повозку с навозом. Проезжая мимо моей скромной лавки, она колесом нашла на мелкий камушек и подскочила, растрясая содержимое. Себастьяна было не спасти.

— Сучья срань, Артур! Ты не мог предупредить? – вот теперь я был доволен. А эта тупая улыбка сошла с его лица.

— Дал бы мне умереть и не пришлось бы посещать гетто Тизиона.

— Прямо сейчас я почти готов лично тебя придушить. Знай это!
– Себастьян верещал как девчонка, пытаясь очистить себя от навоза. – С каких пор ты ослеп?!

— С тех самых, как меня списали со службы. Уж не генералу мне рассказывать о зоркости.

Себастьян с силой толкнул дверь, впуская в жилище смесь из запаха навоза и благородного парфюма, коим мой друг обливался каждый день.

— Последнее время мои Ястребы совсем распоясались.