Всё хорошо, что хорошо кончается
Шрифт:
— Ох, так вы, может быть, и есть дочь вождя!
— ...колдунья! — одновременно произносим мы с Андраником.
— Дочь вождя, — спешит погромче повторить он и краснеет.
Призрак остаётся неподвижным, губы сомкнуты, но всё-таки до нас доносится негромкий смех. Выглядит это пугающе.
— Я не стыжусь того, что колдунья, — произносит, отсмеявшись, незнакомка. — И я — дочь вождя. Вы угадали.
— Но кто тебя убил? — спрашиваю я и тут же думаю, не слишком ли грубо было таким интересоваться. Наверное, надо бы как-то пояснить свой интерес. — Ведь рана как будто не из тех, которые люди обычно получают в сражении.
Надеюсь, я исправил положение.
— Я не знаю, кто убил меня, — отвечает девушка, едва размыкая губы, и в голосе её слышатся боль и гнев.
— Ох, примите мои соболезнования, — вежливо мямлит мой не очень умный спутник, но дочь вождя ничего не произносит в ответ на это.
— Таавья, — окликаю я, надеясь, что верно запомнил имя, — вы с правителем этих земель заключали союз. Это ты предала его?
Тёмные брови на белом лице впервые оживают, сходясь к переносице. Волосы мёртвой колдуньи развеваются, будто буря бушует вокруг неё, и мрак стягивается, сгущаясь, к неподвижной фигуре.
— Предательство было, — гневно звучит ответ. — Но кто кого предал, судить не спешите.
— Скажите нам, п-пожалуйста, кто это сделал, — просит Андраник. — В-ведь мы как раз и хотели бы узнать п-правду.
— И я хотела бы узнать правду, — мрачно отвечает дочь вождя.
— Может, расскажешь нам о старухе, которая бродит по городу? — спрашиваю я. — Она ведь связана с Вилхелмом. Если разорвать эту связь, проклятие пропадёт?
— Очень крепкая связь, — отвечает мне призрак. — Даже если удастся её разорвать, мне неведомо, пропадёт ли проклятие.
— А, кхм, у меня имеется один неудобный вопрос. Это же ты та, которая ходит во тьме?
Дочь вождя глядит на меня так пристально и так долго, что мне на самом деле становится неловко. Пожалуй, зря спросил.
— Чтобы узнать того, кто ходит во тьме, нужно смотреть сердцем, — наконец отвечает мне призрак.
Терпеть не могу подобные дурацкие фразы. Она могла сказать «поди догадайся», и суть бы от этого ни капли не изменилась.
Кажется, мы до сих пор ни о чём таком и не узнали. Какие же ещё вопросы можно задать?
— Может быть, ты знала друга здешнего правителя? — спрашиваю я.
— Если был друг, я не заметила, — отвечает колдунья.
Хм, и что бы это значило? Она, получается, не виделась с Маркусом? А если так, кто же третий приносил клятву вместе с ней и Вилхелмом? Сейчас я спро...
— А почему вы всё-таки не стали женой правителя здешних земель? — внезапно опережает меня Андраник, который в последнее время что-то уж слишком много размышляет о своих чувствах, и не всегда к месту. — Вы решили, что союз без любви обречён на неудачу?
— Это произошло потому, что у Вилхелма уже была жена, — даёт неожиданный ответ дочь вождя.
— Ого! — не удерживаемся мы от восклицания. — Была жена, но кто?
— Элеонор, — только и отвечает нам призрак.
Рассвет неохотно наступает, незамеченный нами, на улицах становится светлее, и наша собеседница меркнет. Сквозь силуэт проступают очертания стены, у которой она стоит, и с каждым мгновением линии грубо отёсанных камней делаются всё явственнее, а различить колдунью становится всё труднее. Недолгое время мне ещё кажется, что я вижу неподвижный взгляд, устремлённый в нашу сторону, но вот уже не осталось и следа.
— Ничего себе! — выпаливаю я. — Андраник, знаешь, всё-таки стоит тщательнее раздумывать, у кого спрашиваешь совета в любви, но в этот раз твой глупый вопрос действительно нам помог. Так Элеонор была вовсе не коварной женщиной, думающей лишь о собственных чувствах и желаниях и совершившей страшную ошибку, а женой правителя, который наверняка тоже должен был её любить! И союз их связал не колдовской, а настоящий, ещё до прибытия дочери вождя!
— Но почему он тогда о ней и не вспомнил? — морщит лоб Андраник.
— И мне хотелось бы знать, — киваю я.
— Может быть, при таких обстоятельствах нам лучше не возвращать кольцо, а найти способ, чтобы Вилхелм и Элеонор как-то встретились? — предполагает мой спутник.
— Возможно, ты и прав, — соглашаюсь я с ним. — Скорее, давай расскажем обо всём остальным!
Я поднимаю с земли котёл, и мы торопимся к дому. Однако он встречает нас тишиной и погасшим очагом.
На скамье лежит записка, оставленная для нас.
«Догоняйте, мы ушли к замку, — написано карандашом на листе, неровно вырванном из альбома Тилли. — Харди сделал любопытную находку, и мы решили вас не ждать. Не задерживайтесь!»
— Вот так дела, — озадаченно произносит Андраник, вертя лист в руках. — Что же он мог такое найти? Давай поскорее их отыщем! Нужно рассказать о том, что мы узнали.
Немного погодя мы, сильно запыхавшись, минуем тёмный коридор и оказываемся в главном зале замка. Наших друзей не видно, лишь Вилхелм всё так же уныло торчит в своём кресле да Адалинда бродит неподалёку от него.
— Наши друзья направлялись сюда, — говорю я призракам, когда дыхание моё немного восстанавливается. — Где они сейчас?
Вилхелм медленно поднимает отрешённый взгляд.
— Кажется, я забылся, — отвечает он, потирая висок. — Если кто и проходил, я не заметил.
— Ваши друзья? — удивлённо поднимает брови хозяйка замка. — Они собирались сюда, зачем? Но постойте, прошу вас, давайте отойдём, чтобы Вилхелм не слышал разговора. Изредка он будто бы впадает в оцепенение, но это не плохо, это даёт ему передышку. Он забывает, что мёртв, что мы прокляты, забывает о своей боли. Прошу, пожалейте его, дайте ему эти мгновения покоя.