Все хроники Дюны (авторский сборник)
Шрифт:
— Я пришел воздать дань почтения и проповедовать в память Лито Атридеса II, — провозгласил он голосом столь сильным, что напомнил голос песчаного червя в пустыне. — Я делаю это из сочувствия ко всем страдающим. Говорю вам то, что умерший Лито познал, что завтра еще не наступило и может никогда не наступить. Здесь и сейчас — вот единственные доступные нам для нашего обозрения время и место в нашем мироздании. Говорю вам впитывайте этот момент, понимайте, чему он учит. Говорю вам, усвойте, что мужание и смерть правительства так же явны, как мужание и смерть его подданных.
По площади прошел встревоженный ропот. Не смеется ли он над смертью Лито II? Интересно, не сейчас ли Храмовые Стражи накинутся и схватят Проповедника?
Алия знала, что такого не будет. Это был ее приказ на сегодня: оставить Проповедника в покое. Она укрылась под хорошим стилсьютом, маска влагоуловителя скрывала ее нос и рот, и под общепринятым плащом с капюшоном спрятались ее волосы. Она стояла во втором ряду от Проповедника, внимательно за ним наблюдал. Пол ли это? Годы могли изменить его именно так. И он всегда идеально владел Голосом — так что трудно опознать его по речи. Этот Проповедник делал с голосом все, что хотел. У Пола бы не получилось лучше. Она чувствовала, что должна установить его личность, прежде чем предпринимать действия против него. Как же его слова ее ошарашили!
В заявлении Проповедника она не ощутила никакой иронии. Он пользовался соблазняющей привлекательностью четких формулировок, провозглашаемых с забирающей искренностью. Люди лишь на момент могли споткнуться, ухватывая смысл его слов — и осознать, что он и предполагал заставить их споткнуться, в такой манере их наставляя. Он, разумеется, уловил реакцию толпы и сказал:
— Ирония часто маскирует неспособность выйти за пределы собственных самонадеянных убеждений. Я не иронизирую. Ганима сказала вам, что кровь ее брата не может быть смыта. Я согласен.
— Да будет сказано, что Лито ушел туда же, куда и его отец, сделав то же самое, что его отец совершил. Церковь Муад Диба говорит, что ради собственной человечности он выбрал курс, который может показаться нелепым и сумасбродным, но который оценит история. Что история переписывается даже сейчас.
— Говорю вам, что есть и еще урок, который нужно усвоить из этих жизней и этих завершений.
Алия, зорко следившая за каждым нюансом, задалась вопросом, почему он сказал «завершений», а не «смертей». Имел ли он в виду, что один из них или оба — на самом деле не мертвы? Как такое может быть? Видящая Правду подтвердила рассказ Ганимы. Что же тогда делает этот Проповедник? Говорит он о мире или реальности?
— Хорошенько заучите этот урок! — прогремел Проповедник, воздевая руки. — Если хотите быть человечными, позвольте в мире идти все в нем как идет!
Он опустил руки и направил пустые глазницы прямо на Алию. Казалось, он разговаривает лично с ней, и настолько это было заметным, что некоторые вокруг обернулись и вопрошающе поглядели в ее направлении. Алия содрогнулась перед силой этого человека. Это вполне мог быть Пол. Вполне! — Но я понимаю, что люди не могут вынести слишком много реальности, сказал он. — Большинство жизней — это бегство от самого себя. Большинство предпочитает истину конюшен. Вы просовываете ваши головы между столбами и удовлетворенно чавкаете, пока не умрете. Другие используют вас для своих целей. Ни разу вам не жить вне конюшни, подняв голову и став хозяином самому себе. Муад Диб пришел сказать вам об этом. Без понимания его послания вам нельзя его чтить!
Кто-то в толпе — возможно, переодетый жрец — больше не мог вынести. Криком взметнулся его хриплый мужской голос:
— Ты не живешь жизнью Муад Диба! Как смеешь ты учить других, как именно им надо его почитать!
— Потому что он мертв! — проревел Проповедник.
Алия обернулась посмотреть, кто бросил вызов Проповеднику. Человек этот был от нее закрыт, но поверх мешающих его увидеть голов взвился следующий его выкрик:
— Если ты веришь, что он воистину мертв, то с этого времени ты одинок!
Наверняка жрец, подумала Алия. Но не могла опознать его голоса.
— Я всего лишь задал простой вопрос, — сказал Проповедник. — Должно ли за смертью Муад Диба последовать моральное самоубийство всех людей? Это ли неизбежное последствие Мессии?
— Значит, ты признаешь его Мессией! — выкрикнул голос.
— Почему нет, раз я пророк его времен? — вопросил Проповедник.
В его голосе и манере было столько спокойной уверенности, что даже бросивший ему вызов замолк. Толпа откликнулась обеспокоенным ропотом, тихим животным гулом.
— Да, — повторил Проповедник. — Я — пророк его времен.
Алия, сосредоточенная на нем, подметила тонкие модуляции Голоса. Прошел ли он подготовку Бене Джессерит? Не еще ли одна хитрость Защитной Миссионерии? Вовсе не Пол, а еще одно составляющее бесконечной борьбы за власть?
— Я четко представляю миф и мечту! — вскричал Проповедник. — Я — тот врач, что принимает роды и провозглашает, что ребенок родился! А еще я прихожу к вам во время смерти. Разве это вас не тревожит? Этим бы следовало потрясти ваши души.
Хоть разозлившись на его слова, Алия все равно поняла, куда он метит своими речами. Она обнаружила, что вместе с другими подалась еще ближе вперед к этому высокому человеку в облачении пустынника. Внимание ее привлек его юный поводырь — как же он востроглаз и, похоже, нахален! Стал бы Муад Диб нанимать такого циничного юнца?
— Я и хочу вас встревожить! — проорал Проповедник. — В этом мое намерение! Я пришел сюда сразиться с мошенничеством и иллюзиями вашей общепринятой и установившейся религии! Как и со всеми такими религиями, ваша движется в трусость — движется в посредственность, инерцию и самоудовлетворенность.
В центре толпы стал подниматься сердитый ропот.
Алия ощутила напряжение, и злорадно подумала, не вспыхнут ли беспорядки. Сможет ли Проповедник справиться с этим напряжением? Если нет, он умрет прямо здесь!
— Ты, жрец, меня оспаривавший! — провозгласил Проповедник, указывая в толпу.
ОН ЗНАЕТ, подумала Алия. По ней пробежал трепет, почти сексуальный по скрытым своим оттенкам. Проповедник играет в опасную игру — но играет в нее просто мастерски!
— Ты, жрец в своей муфти, — окликнул Проповедник. — Ты — капеллан самоудовлетворенных. Я пришел бросить вызов не Муад Дибу, а тебе! Действительна ли твоя религия, когда она тебе ничего не стоит и не несет для тебя опасности? Действительна ли твоя религия, если ты жиреешь на ней? Как это сталось, что вы дегенерируете, скатываясь вниз от первоначального откровения? Ответь мне, жрец!