Все хроники Дюны (авторский сборник)
Шрифт:
Давление его множественных памятей погрузило его в недвижность округлившегося времени — то, чему он раньше сопротивлялся. Он ощутил объединившиеся тела, издаваемые любовниками звуки, ритмы, вплетавшиеся в каждое чувственное впечатление — губы, дыхание, влажные выдохи, языки. Где-то внутри его видения возникли угольного цвета завитки, и он ощущал, как пульсируют эти завитки, поворачиваясь внутри него. В его черепе взмолился голос: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…?
Мужская сила вспухала в его чреслах, и он ощутил, держась и цепляясь за восставшую палицу экстаза, как открылся его рот. Затем — вздох, медлящая сладость тяжелых волн, опадание.
О, как же сладостно будет воплотить это в реальности!
— Сабиха, — прошептал он. — О, моя Сабиха.
Когда ее подопечный явно погрузился после приема пищи в глубокий транс, Сабиха взяла чашу и ушла, помедлив у дверей, чтобы заговорить с Намри:
— Он опять называл мое имя.
— Вернись к нему и побудь с ним, — велел Намри. — Я должен найти Хэллека и обсудить с ним это.
Сабиха поставила чашу у двери и, вернувшись в каморку, села на край койки, созерцая затененное лицо Лито.
Она накрыла его руку своей, когда он заговорил. Как же он сладок, до чего же сла… Она поникла на койку, баюкаемая его рукой, пока совсем не впала в забытье. Тогда он вытянул руку. Присел, чувствуя, до чего же глубока его слабость. Спайс и видения опустошили его. Он пошарил по клеткам своего тела, собирая все уцелевшие искорки энергии, слез с койки, не потревожив Сабиху. Он должен идти — хоть и знает, что далеко не доберется. Он медленно застегнул свой стилсьют, надел робу, скользнул по коридорам к проходу наружу. Людей было совсем немного, все занятые своими делами. Они знали его — но он ведь не на их попечении. Намри и Хэллек наверняка знают, что он делает, да и Сабиха не может быть далеко.
Он нашел нечто вроде бокового прохода — то, что ему было нужно — и смело двинулся по нему.
Оставленная им Сабиха безмятежно спала, пока ее не разбудил Хэллек. Она села, протерла глаза, увидела пустую койку, своего дядю, стоящего позади Хэллека, гнев на их лицах.
Намри ответил на выразившийся на ее лице немой вопрос:
— Да, он ушел.
— Как ты могла дать ему сбежать? — разъярился Хэллек. — Как такое возможно?
— Видели, как он шел к нижнему выходу, — странно спокойным голосом сказал Намри.
Съежившись от страха, Сабиха старалась припомнить.
— Как? — вопросил Хэллек.
— Я не знаю. Я не знаю.
— Сейчас ночь, и он слаб, — сказал Намри. — Далеко он не уйдет.
— Ты хочешь, чтобы мальчик умер! — повернулся к нему Хэллек.
— Меня бы это не расстроило.
И опять Хэллек повернулся к Сабихе:
— Расскажи мне, что произошло.
— Он коснулся моей щеки. Говорил и говорил со мной о своем видении… о нас вместе, — она поглядела на пустую койку. — Он меня усыпил. Какими-то чарами.
Хэллек взглянул на Намри:
— Может он прятаться где-нибудь внутри съетча?
— Внутри негде. Его бы увидели, обнаружили. Он направлялся к выходу. Он где-то снаружи.
— Чары, — пробормотала Сабиха.
— Никаких чар, — проговорил Намри. — Он ее загипнотизировал. Со мной ведь тоже чуть такого не сделал, помнишь? Сказал, что я — его друг. — Он очень слаб, — сказал Хэллек.
— Только телесно, — возразил Намри. — Но далеко он все равно не уйдет. Я вывел из строя каблучные насосы его стилсьюта. Он умрет от обезвоживания, если мы его не найдем.
Хэллек чуть не ударил Намри со всего размаху, но жестко взял себя в руки. Джессика предупреждала его, что Намри, может быть, должен будет убить паренька. Великие боги! До чего же они докатились, Атридесы против Атридесов. — Возможно ли, что он ушел, как лунатик — в спайсовом травке? спросил Хэллек.
— А в чем разница? — спросил в ответ Намри. — Если он ускользнет от нас, то наверняка умрет.
— Мы начнем поиски с первой зарей, — сказал Хэллек. — Он взял фремкит?
— Всегда есть несколько возле наружной двери, — ответил Намри. — Надо быть дураком, чтоб не взять. А он никогда не казался мне дураком.
— Тогда отправь послание нашим друзьям, — сказал Хэллек. — Сообщим им, что произошло.
— Никаких посланий сегодня ночью, — сказал Намри. — Надвигается буря. Племена ушли от нее на три дня пути. Она будет здесь к полуночи. Линия связи уже бездействует. Спутники передали сигнал окончания связи с нашим сектором два часа назад.
Глубокий, судорожный вздох сотряс Хэллека. Мальчик наверняка погибнет, если его настигнет песчаная буря. Она сдерет мясо с костей, а кости иссечет на кусочки. Их задумка была лишь пугнуть его смертью — но смерть станет настоящей. Он ударил кулаком по ладони. Буря как пить дать запрет их в съетче. Они не смогут даже выйти на вершину съетча. Затишье перед бурей уже изолировало съетч.
— Дистранс, — сказал он, размышляя о том, как бы они могли запечатлеть послание в голосе летучей мыши и отправить ее с сигналом тревоги.
Намри покачал головой.
— Летучая мышь не полетит в бурю. Нет-нет, старина. Они чувствительнее нас. Они уже попрятались в расщелины обрывов, пока она не минует. Лучше подождать, пока спутники снова выйдут с нами на связь. Тогда мы сможем попробовать найти его останки.
— Нет — если он взял фремкит и спрячется в песке, — сказала Сабиха.
Ругаясь себе под нос, Хэллек отвернулся от нее и зашагал прочь размашистым шагом.
Глава 46
Мир требует компромиссных решений, но мы никогда не достигаем действительных решений — мы только работаем, прокладывая к ним путь. Беда с миром в том, что он больше склонен карать за ошибки, чем вознаграждать великолепие.
Слова Моего Отца: рассказ Муад Диба, по реконструкции Харк-ал-Ада.
— Она обучает его? Обучает Фарадина?