Все изменяет тебе
Шрифт:
— А ты уверен, что видел, как он шел к этому перелеску? — спросил один из собеседников.
— Да разве такая вещь может померещиться? — произнес другой, более грубый и низкий голос. — Немного осталось бы у лорда Плиммона от его имущества, если бы все его слуги были такие же растяпы, как ты. Должно быть, ты слеп, словно крот, если не разглядел его. Бьюсь об заклад, что он опустошит речку под самым нашим носом!
— Вот что, Бледжли — возразил первый голос, — не желаю я больше слушать такие речи от тебя. Я не знаю даже толком, что тебе нужно здесь. Вот уже два дня, как ты у нас околачиваешься, и если бы управляющий не сказал мне, что о тебе надо позаботиться, я бы давно попросил
— Ну ладно, ладно, мистер Уидмор. Я ведь не хотел вас обидеть, — проговорил тот, которого звали Бледжли. Теперь его скрипучий голос обволакивали ноты раболеп- ства.
Мне очень захотелось посмотреть на этих людей. Пригнув к земле ветку ближайшего ко мне куста, я стал украдкой разглядывать их. Обладатель более приятного голоса оказался среднего роста и мощного телосложения. Но мое внимание больше привлек к себе его спутник, Бледжли. Он был значительно выше Уидмора и не менее широк в плечах. Его черные жесткие волосы казались вбитыми в голову каждый поодиночке и против его воли. Лоб даже не сделал попытки отвоевать себе пространство. Выражение лица — откровенно хищное, как, скажем, у акулы. Правая рука повреждена, на ней не хватало нескольких пальцев, а культя, которую я достаточно ясно рассмотрел в момент, когда он почти вплотную придвинулся к кусту, выглядела крепче стали. Оба плиммонов- ских наемника держали в руках по тяжелой дубинке и били ими по кустам. Потревоженная пыль осела на мое лицо, вызвала раздражение в горле, и я слегка кашлянул. Ветки кустов мгновенно раздвинулись и дубинка Бледжли молниеносно обрушилась мне на спину, заставив меня завизжать от злости, испуга и сильной боли. Я вскочил, ударил Бледжли сапогом по ногам и инстинктивно боднул его головой в живот. Тяжело дыша и обнажив черные, испорченные зубы, он откинулся назад и замахнулся для удара, который, по всей видимости, вогнал бы меня на несколько дюймов в землю. Но Уидмор метнулся в его сторону и дернул его за руки, готовые к бою.
— Замолчи! — сказал он. — А ты, — обратился он ко мне, — убирайся! И помни: это владения лорда Плиммона. Уноси — ка отсюда ноги, и так быстро, как только сил хватит. А если я в другой раз поймаю тебя за этим занятием, то ты не только отведаешь дубинки, но и прогуляешься в ратушу на расправу.
Я прикрыл рукой саднящее плечо и опустился на колени, стараясь выиграть немного времени и плеснуть хоть несколько горстей воды на то место, по которому пришлись удары дубинки и которое основательно вспухло.
\
Пока я занимался этим, Бледжли шагнул вперед и издал странный звук, точно собирался громко залаять. Моя ненависть к этому человеку уже вполне созрела, она разъедала меня, как отчаянная и неизлечимая гангрена. Поэтому я обратился к Уидмору, в котором все же теплилась какая — то искорка порядочности и человечности.
— Я бродячий музыкант, — сказал я ему, — и не желаю попадать в тенета ваших правил. Вы стережете, как бешеные псы, каждую крупицу металла и каждый клочок почвы, но для меня этот обычай внове. Насколько я понимаю, у вас нет охоты стоять здесь и обсуждать со мной этот вопрос. Значит, говорите вы, это земля лорда Плиммона? Но если он даже и купил ее, то я, во всяком случае, не получил за нее своей доли и вряд ли одобрил бы такую сделку; если же он отвоевал это поместье, то меня при этом не было и я не видел, как он воевал. Так что я начисто выключаюсь из игры. Я рад, что вы оба так спокойно стоите. За то время, что я живу в этих краях, мне пришлось выслушать кучу речей от других, поэтому я рад случаю сделать это заявление. Если я вздумаю уйти отсюда, то сам назначу себе срок и обойдусь без посторонней помощи.
На этом прения закончились. Уидмор сделал жест, как бы спуская Бледжли с поводка. Оба они набросились на меня, и мне недолго пришлось трепыхаться. Да это и не имело никакого практического смысла. Во время короткой борьбы облик Бледжли проявился во всей своей зловещей отчетливости, — и вот я снова лежу распластанный на берегу реки, но на сей раз уже не в качестве рыболова, и сам — то я холоден и недвижим, как пойманная рыба. Падая, я подумал, что если меня угробит такой типичный варвар, как Бледжли, то это будет позорным поражением для арфистов всего мира.
Когда я пришел в себя, оказалось, что я лежу на склоне холма и в лицо мне плещет воду сосед Джона Саймона— кряжистый и малоразговорчивый Льюис Эндрюс. Внизу — дно оврага с речкой, в которой я пытался рыбачить и на берегу которой упал, группы деревьев, расположенных как бы по заранее намеченному плану, водная поверхность, а уступом повыше — дворец Плиммона — млад- шего.
— Кто ж это пытался превратить тебя в котлету? — спросил Льюис.
— Двое каких — то сторожей. >1 ловко поймал пару форелей, а эти люди поохотились за мной с неменьшим искусством.
— Запомнил ты их наружность?
— Их образины, имена и дубинки — все это вколочено вот сюда, — сказал я, ощупывая свою голову. При этом у меня, по — видимому, было такое бессмысленное выражение лица, что Льюис взглянул на меня с тревогой. — Один из них — коротышка, Уидмор, от которого я ждал лучшего поведения. Другой — гигант, зовут его Бледжли. Этому даже и новолунья не нужно, чтоб превратиться в оборотня.
— Об Уидморе — то я слышал, а Бледжли, видимо, какой — то пришлый.
— Вот и Уидмор называл его чужаком. Единственное, что я знаю о нем, так это что он с превеликим удовольствием избивает людей до потери сознания. И еще вот: на правой руке у него не хватает пальцев.
— На правой, говоришь?
— Вот именно. — Я осторожно подвигал челюстью. У меня было такое ощущение, будто она сделана заново, только что пригнана и еще даже не прижилась у меня на лице. — А знаешь, что я припоминаю, Льюис? — спросил я. — Ведь Баньон рассказывал о каком — то человеке — звере с поврежденной рукой, говорят, он разгуливал с Лимюэ- лом незадолго до того, как на горе был найден труп убитого Сэми?
— Верно, он действительно рассказывал об этом. Значит, его зовут Бледжли? Чья же теперь очередь?. На кого еще Пенбори натравит его?
— Значит, то, что говорил Баньон, верно?
— А почему бы и нет! Вчера в эту пору ты разве поверил бы, арфист, что если ты захочешь поймать в речке парочку форелей, двое молодцов, говорящих на одном языке с тобой, отдубасят тебя и оставят умирать в одиночестве, будто ты совершил тягчайшее преступление против святого духа?
— А рыбок — то моих не видать? Хотелось бы хоть что- нибудь получить за свои труды и мучения.
— Их и след простыл!
— Как ты попал сюда?
— Миссис Брайер сказала, что ты пошел в эту сторону. Потом я встретил куцего Оливера и от него узнал, что ты спустился к речке. Он считал, что из этого получится веселенькая комедия.
— Оливер и мне сказал, что будет над чем посмеяться, но я только теперь понял, что он имел в виду.
— Куцый Оливер не очень — то крепок на голову. Но и я бы мог напророчить, как тебя встретят в этих местах.
— Если Оливер действительно придурковат, то в Мунли он вполне на месте. Разум здесь был бы вроде болезни. Почему я, будь я проклят, не попросил того гуртовщика, чтоб он поступил со мной, как с моей арфой? Тогда и я, как инвалид, мог бы, пожалуй, спокойно остаться на берегу того озера…