Все люди - враги
Шрифт:
– Ты согласишься на ее предложение?
– Какое предложение? Ах, насчет этого? Нет, еще подожду немножко. Я буду откладывать то, что я должен ей платить, и предложу ей еще раз по окончании процесса. Ну, а если она и тогда откажется, я не вижу причин, почему бы мне не оставить эти деньги себе. Она женщина богатая, будет еще богаче и, вероятно, выйдет замуж за какого-нибудь весьма состоятельного молодого человека-" Кроме того, мне деньги нужны для тебя.
– Тони, пожалуйста, не делай ради меня ничего, что казалось бы тебе недостойным, если бы ты жил один. Нам больше не нужно. По-моему, мы и сейчас живем роскошно. Пусть она берет эти деньги.
– Там будет видно. Во всяком
– Что такое?
Тони слегка замялся, потом сказал:
– Английский закон о разводе - чрезвычайно своеобразная штука и главным образом потому, что он якобы основан на логике. Па английскому закону брак является контрактом. Но, в отличие от всякого другого контракта, он не может быть расторгнут по взаимному соглашению сторон. Фактически, если обе стороны хотят аннулировать контракт и договорятся об этом, закон им этого не разрешит. Это было бы слишком просто, и адвокаты потеряли бы на этом тысячи фунтов гонорара. Поэтому закон ечитает, что должна быть одна виновная сторона и одна пострадавшая, которой нанесен ущерб другой стороной, бежавшей с супружеского ложа. Тогда пострадавшая сторона возбуждает иск о восстановлении супружеских прав, и суд присуждает виновного к немедленному возвращению на брачное ложе. Тебе STO не кажется ужасной бессмыслицей?
– Да, это что-то странное, - ответила Кэти, - но ты, конечно, шутишь?
– Нет, именно так все и происходит. Ну, тут виновная сторона заявляет "не пойду", и контракт признается нарушенным, а невинная сторона считается брошенной и начинает вопить как одержимая, чтобы ей дали денег залечить разбитое сердце. Если же виновной стороной является мужчина, - а это так обычно и бывает, потому что, сколь прелюбодеяний ни совершила бы жена, "хороший тон" требует, чтобы виновным был муж, - то факт прелюбодеяния должен бытьчдоказан. Теперь весьма вероятно, что у виновного супруга действительно имеется кто-то, на ком он хотел бы жениться и с кем он фактически прелюбодействовал. Но ее имя ни в каком случае не должно фигурировать на процессе - это считается в высшей степени "дурным тоном". Нет, рекомендуется найти какую-нибудь даму, которая согласилась бы за плату провести ночь с виновной стороной в каком-нибудь отеле в Брайтоне, они будут сидеть и пить виски с содовой, толковать о "Дерби", о какой-нибудь прошлогодней пьесе и о том, какая трудная нынче жизнь. Это и есть улики. Затем суд выносит решение о расторжении брака, но совесть закона так чувствительна в вопросе разлучения тех, кого сам господь бог разъединил, что он дает бывшим супругам еще шесть месяцев, в течение которых они могут вернуться друг к другу, а тем временем некое таинственное лицо, именуемо проктором [Проктор - чиновник Высокого суда, ведающий делами о разводах, завещаниях и т. д.], якобы следит за ними, Если он фактически не следит или следит, но не выследит ничего особенно пикантного, или, может быть, предпочтет держать язык за зубами, решение суда вступает в силу. Если же виновной стороной является жена, то гнусный прелюбодей, ее сообщник, являющийся также соответчиком на суде, должен уплатить мужу убытки за пользование его женой. Но когда виновной стороной является муж, он обязан выплачивать своей бывшей жене пожизненно одну треть своего годового дохода. Таким образом, ни один мужчина Англии не может иметь более трех жен.
– Неужели таков закон?
– спросила Кэти с изумлением.
– Можешь сама проверить решение парламента.
Но я вот к чему веду - не кажется ли тебе отвратительной вся эта инсценировка с "дамой в Брайтоне"?
– По-моему, все это отвратительно.
– По-моему,
– Но ведь ты как будто хотел что-то сказать?
– Не важно!
– Я догадываюсь, в чем дело. Ты думаешь, что нам не следует прибегать к инсценировке, а открыто признать, что мы живем друг с другом?
– Я этого не говорю, я просто хотел спросить, что бы ты предпочла?
– Ну, так я предпочитаю быть виновной вместе с тобой. Я встану рядом с тобой и признаюсь судье в своей вине, хотя мне даже противно подумать, что эти люди станут вмешиваться в нашу жизнь. Я не стыжусь своей любви к тебе, я горжусь ею.
– О, тебе не придется являться в суд! Но ты разрешаешь мне действовать согласно с этим?
– Да.
– Ну вот, больше мы не будем возвращаться к этому разговору, разве только понадобится твоя подпись. Хочешь сигарету?
– Нет, спасибо. И знаешь что, Тони...
– Да?
– Обещай, что ты не женишься на мне.
– Это почему? Разве мы с тобой не муж и жена?
– По-совести и по правде, да. Но я не хочу этой отвратительной законности. Я считаю это унизительным.
– О Кэти, ты не сердишься на меня за то, что я поднял об этом разговор? Не считаешь, что это было подло с моей стороны?
– Нет, нет, милый. Ты должен был сказать мне об этом. Но все это так противно. Пойдем на воздух - пусть солнце очистит нас от всей этой гадости.
– Хочешь, пойдем на пьяццу?
– спросил Тони.
Он был доволен, что они выяснили этот вопрос, но не мог отделаться от ощущения, что Кэти права, считая всю процедуру унизительной.
– Мне нужно зайти в банк и...
– Никаких покупок, Тони.
– Ну, пожалуйста, Кэти, позволь. Я хочу купить несколько немецких книг, альбом для рисования и хорошенький халатик для Кэти.
– А ты разве рисуешь, Тони? Научи меня.
– Попробую, но только это значит - учить тому, чего я сам не умею. У меня чисто любительские зарисовки, но так как я не заставляю людей смотреть на них, я считаю это вполне безобидным занятием.
И я ценю их потому, что, когда рисую, то все вижу более ясно, а потом могу вспомнить по рисункам все, что видел и что мне нравилось.
– Ты мне покажешь их, Тони? Мне бы очень хотелось посмотреть.
– До сих пор их никто не видел, и я думаю, что никто и не подозревает об их существовании. Но тебе я их покажу, ты единственный человек, кто их увидит. Только предупреждаю тебя, что это просто жалкая мазня для собственного удовольствия.
Тони прошел в комнату и вернулся на террасу с шестью альбомами различной величины.
– Вот, - сказал он, - это все, что у меня есть при себе. Остальные заперты у меня в шкафу в Англии, но я их когда-нибудь достану.
– Что это за место?
– спросила Кэти, показывая ему эскиз какой-то реки с деревьями на берегу, старыми домами и церковью в романском стиле.
– Это маленькая деревушка во Франции, она называется Брутэн. Почти весь этот альбом был заполнен там. Я делал эти зарисовки как раз год назад.
– Должно быть, это очаровательное местечко.
Может быть, мы с тобой поедем туда когда-нибудь или тебе не хочется?
– Нет, я бы очень хотел поехать туда с тобой.
Это был очень важный этап на моем кружном пути к тебе.
– А это?
– спросила она, указывая на сложный рисунок лепного украшения в другом альбоме.
– Это часть бокового придела в одной из церквей в Палермо. Пришлось оставить его неоконченным, потому что ко мне подошел служитель и заявил, но уже после того как потряс перед моим носом кружкой для сбора пожертвований и получил мою лепту, - что делать зарисовки в церкви святотатство.