Все люди - враги

Олдингтон Ричард

– Ты никогда не был неуклюжим, и мне нравилась твоя застенчивость, хотя я и не понимала тогда, как она очаровательна. А что касается стыда, добавила она, начиная раздеваться, - знаешь, ты сегодня днем сделал меня бесстыдной. Так что теперь тебе придется последовать моему примеру.

– Как чудесно, что мы снова можем купаться здесь, - сказал Тони, тоже начиная раздеваться.
– Как ты думаешь, вода холодная?

– Не холоднее, чем была тогда, а нам она казалась теплой.

Кэти сбросила с себя рубашку

и стояла перед ним, улыбаясь несколько смущенно, хотя только что хвалилась своим бесстыдством.

– Скажи, я так же нравлюсь тебе, как та девчонка, которая подбила тебя тогда раздеться и выкупаться здесь?

– Она была красива, - сказал Тони, - но она была еще девчонка. А ты женщина, и ты гораздо красивее. Твои груди и тело теперь сформировались, и во всех пропорциях полная гармония.

– И никаких критических замечаний у тебя нет?

– Нет. Разве только ты чуточку худощава, Кэти.

– Я вовсе не желаю растолстеть, - сказала Кэти.
– Вот было бы ужасно, если бы я стала типичной тевтонкой и ходила бы вперевалку, как утка!

– Этого никогда не будет, - успокоил он ее.
– Так расползаются только блондинки. А ты брюнетка.

Наверное, твоя бабушка пошалила с каким-нибудь итальянцем, а прабабушка - с французом.

– Ты думаешь?
– спросила, заинтересовавшись, Кэти.
– Мне всегда хотелось быть не чистокровной тевтонкой. Я была бы в восторге, если б узнала, что я дитя любви и что мои родители были такими же, но боюсь, что я безнадежно "законная". Моя мать была порядочная женщина - не то, что ее дочь.

– За это никогда нельзя поручиться, - сказал Тони ободряющим тоном. Даже самые никудышные из нас иногда отличаются. Полчаса блаженной слабости, и вот вам, пожалуйте, - Кэти. Дай-ка мне пощупать твой затылок.

– Зачем?
– спросила Кэти, наклоняясь вперед.

– Я хочу знать кто ты - долихоцефал или брахицефал? Это чрезвычайно важно.

Тони отнял руку от ее затылка и пощупал собственный.

– О, пощупай, пожалуйста, так еще мою голову, - сказала Кэти.
– Это восхитительно. А почему это так важно, что я... как это ты сказал?

– Чувственная маленькая свинка, - сказал Тони, лаская ее затылок кончиками пальцев.
– Это научные термины, и значат они всего-навсего длинно- и круглоголовые. Но если ты долихоцефал, ты не должна выходить замуж за брахицефала.

– Почему? Ах, какое изумительное ощущение!

Какое значение может иметь форма головы?

– То, что долихоцефалы вечно убивают брахицефалов и наоборот,, так что если мы с тобой разные, мы будем всегда стремиться убить друг друга.

– Какой вздор! Но у тебя устанут пальцы, дорогой. На этот раз хватит, но ты мне когда-нибудь сделаешь так еще? Так, кажется, всегда говорят женщины? Но кто же мы - долихо- или брахицефалы?

– Открою тебе как строжайшую научную тайну, -

торжественно сказал Тони, - мне кажется, что мы ни то, ни другое. Мы, по-видимому, оба серединка на половинку. Мы принадлежим к особой породе, Кэти, все остальные экземпляры которой вымерли.

– Чудесно! Значит, мы не убьем друг друга?

– Думаю, что нет, разве только твоя голова сплющится, а моя разбухнет. Но лучше нам держать это про себя, а то нас, пожалуй, могут отравить, чтобы узнать, почему мы выжили. Разумеется, в интересах науки.

Тони скользнул в воду.

– Холодная вода?
– спросила Кэти, стоя у самого края и протягивая к нему руки.

– Прохладная, - сказал Тони, вздрогнув от восторга, когда ее горячие груди прильнули к его щеке в то время, как он снимал ее с берега.

– О, да она совсем теплая!
– вскричала Кэти, брызгая ему водой в лицо и потом осушая его глаза поцелуями.

– Я сказал это, чтобы ты не подумала, что она очень теплая, и не разочаровалась.

Они доплыли вместе до конца бухты, чтобы посмотреть, нет ли поблизости лодок, потом медленномедленно поплыли обратно. Тони остановился там, где прозрачная вода доходила ему почти до груди, и Кэти подплыла к нему.

– Ах, - сказала она, становясь на ноги возле него, - в тот раз я стояла, а ты подплывал ко мне. Это был наш первый настоящий поцелуй.

Тони взял ее за руки и тихонько привлек к себе по воде, пока ее прохладное мокрое тело не коснулось его тела, тогда он поцеловал ее. Но на этот раз, когда Кэти снова стала на ноги, Тони не прикоснулся к ней, как тогда, вспомнив свое добровольное обязательство.

Кэти протянула к нему под водой руки и медленно провела обеими руками по его телу.

– Какое у тебя красивое тело, - сказала она.
– Грудь широкая, твердая, крепкие ребра, а бедра узкие и гладкие, как чудесный полированный металл.

Хорошо быть любимой красивым мужчиной, Тони.

Стоя в воде, она схватила его за руки и слегка откинулась назад.

– Тот поцелуй в воде и решил всю мою жизнь, Тони, - сказала она.
– До тех пор я находила тебя очаровательным, прелестным, и мне казалось, что я влюблена в тебя, как я тебе тогда же и призналась, когда ты в первый раз поцеловал меня в моем убежище. Помнишь? Мы непременно должны сходить туда.

Но только, когда ты поцеловал меня здесь, я поняла, что действительно влюблена в тебя. Это было что-то совершенно новое - неописуемое. Меня так и потянуло к тебе, и вот почему я не могла удержаться, чтобы не обнять тебя. И тогда я почувствовала, что готова мучиться миллионы лет в аду, лишь бы быть твоей возлюбленной. Ты догадывался об этом тогда?

– Отчасти, но не вполне. Я был молод, Кэти, поглощен своими переживаниями, своей влюбленностью. Я только надеялся, что ты чувствуешь то же, что и я.