Всё моё сумасшествие
Шрифт:
– Леша… А привези мне икону Великомученицы Екатерины.
С обогревателя свисает огромная майка ярко-оранжевого цвета. На соседнем – ярко-зеленая. Сушатся. Каждые двадцать-тридцать минут Она с трудом сбрасывает одеяла, поднимается и начинает раздеваться. Кардиган, свитер ,кофта, наконец майка… Опасный момент! По пояс голой, у Нее мало времени – вот-вот продует. Надо быстро схватить лежащее под рукой полотенце, протереть спину, достать из шкафа и нацепить новую майку, старую кофту, свитер, и застегнуть кардиган на все пуговицы. Немедля броситься под одеяла.
– Что ж я все время так потею, –
Да уж, тут есть чему удивится. Я бы на Ее месте вообще умерла от перегрева, в таких-то одеяниях, когда дома плюс двадцать два.
Может быть, вам не совсем понятно, что конкретно с Ней происходит. Мое дело объяснить, а выводы сделаете сами.
Два года назад, стоя на остановке, Она почувствовала как “Внутри меня что-то сломалось”. После странного ощущения, Она простыла несколько раз подряд, но вылечиться до конца так и не удалось. Ее периодически начали беспокоить то боли в горле, то в груди. Участковый врач Наследова назначала анализ за анализом, Она безукоснительно выполняла требования врача, но вот незадача: ни в анализах, ни в визуальных осмотрах не нашли даже малейших отклонений.
Тогда Она начала постоянно мерзнуть, а закутавшись, почему-то потела. Словно снежный ком, проблема все нарастала и нарастала. Кутаться приходилось все сильнее. К первому обогревателю подключился второй. Она затыкала окна утеплителями, тряпками, замазывала пластилином, но все было бестолку: откуда-то постоянно дул холодный воздух. Появилась тысяча обсессий. Потеряла работу. Приобрела ритуалы, и если их упаси боже не выполнять, простуда гарантирована.
В поликлинику Она ездила на дяде Леше. Практический каждый день.
Поликлиника в конце нашего дома.
Триста метров пешком.
Добилась третьей группы инвалидности, из-за очень длительных больничных. Держала руку на пульсе медицинских новостей. А еще мы перестали выходить вдвоем на улицу.
– Я умираю. Я скоро умру, – стало Ее излюбленной фразой.
На очередном приеме у Наследовой, когда Она выпытывала у врача свой диагноз, Наследова не выдержала и вспылила:
– Хотите знать свой диагноз? Езжайте на Ташкентскую, и там вам поставят точный диагноз!
После такого Она оскорбилась и в поликлинику больше не ходила, решив обращаться только к платным врачам. (На Ташкентской функционирует психоневрологический диспансер).
– У меня как будто ледяные кубики под кожей передвигаются. По всему телу, – говорила Она, и продолжала потеть.
Я старалась как можно меньше заходить к Ней в комнату. А Она звала, звала постоянно. Я принимала все за чистую монету, но нутром чувствовала какой-то подвох, но пока, в силу возраста не могла понять его. Дом постепенно становился самым ненавистным местом на земле. Возвращаясь со школы, ноги не хотели меня нести в эту клоаку. Вонючую, больную, к Ней, орущей и ревущей с утра до ночи, к этим разговорам про болезнь, которым не было конца и края, к этим потным майкам, смердящим на обогревателе, к этим медицинским справочникам и выпискам анализов, к этим словам про сглаз и злой рок, к этому цефтриаксону, который Она раздобыла в аптеке и сама себе колола в бедро третий месяц подряд…”
***
Яна, Тимофей и Вера томились в мрачном ожидании внутри одной из комнат второго этажа. Тимофей здорово повредил руку, когда боролся с одним из преследователей, и теперь рассматривал опухшую кисть, поднеся ее прямиком к глазам.
– Давай я попробую что-нибудь сделать, – Вера подобралась к оператору, но последний в ответ лишь отвернулся и состроил злобную гримасу.
– Что можно сделать с этим синячком? Сам пройдет!
Окна наглухо замурованы изнутри стальной решеткой, и сколько бы коллеги не бились над ней, метал так и остался неприступным. Печальное уходящее солнце освещало комнату узников. В этом помещении не было мебели. Лишь скучные обои и мягкий ковролин под ногами, на котором, спустя несколько часов ожидания расположились мои друзья.
Истерика девочек давно закончилась. Яна уныло теребила волосы, нащупывая большую шишку на голове, Тимофей задумчиво глядел сквозь решетку, вспоминая Грея, а Вера попыталась заговорить.
– Как думаете, сколько еще нас будут здесь держать?
– До тех пор, пока с голоду не сдохнем, – пробурчал оператор.
– Солнце уже садится. Сколько часов мы здесь? И чего они ждут?
– Не знаю, Вера. Не знаю… – задумчиво произнесла Яна, и принялась разглядывать дверь, представляя какие пытки ожидают ее в недалеком будущем.
На самом деле, коллеги ждали возвращения похитителей с охоты на меня. Они облазили весь город, заглянули в каждый мусорный бак, в каждую ливневку, но так и не нашли. И лишь после захода солнца, когда на город опустился зловещий мрак, мучители вернулись в особняк, понимая, что темнота мне только на руку.
В этот момент Яна, Вера и Тимофей все еще находились в комнате, испуганно разглядывая угрожающую в темноте дверь. Вера едва держалась, готовая вот-вот начать визжать от ужаса, ожидая, как кровавый маньяк, с крюками и пилой наперевес, перешагнет порог. Яна мечтала пробраться в туалет, но это место казалось недостижимым, поэтому бедняге приходилось терпеть из последних сил.
– Видите, куда мы попали, благодаря Диане! – зашипела Вера, дойдя до точки кипения.
– А ну, заткнись! Могла не ехать, ведь знала в чем суть, – Тимофей резко одернул девушку, но за нее вступилась Яна.
– Все она правильно говорит. Нам платят за это расследование, неужели Вера должна была отказаться? И потерять работу? А между прочим, Диана, как работодатель, должна отвечать за безопасность сотрудников.
– Слушайте вы, две змеи. Откуда вам знать, может участь Дианы гораздо хуже нашей.
– А то… – почти засмеялась Яна, – Я видела, как она уносит ноги, бросив, между прочим, и тебя тоже.
– Ага. Вот вы и показали свое истинное лицо! Подумайте, и радуйтесь, если ей удалось бежать. Она приведет помощь!
Разговор прервался топотом, доносящимся с первого этажа – это вернулись преследователи.
Верины наручные часы показывали 21:00. Шаги медленно раздавались внизу, пока не послышались едва уловимые голоса, ругающиеся о чем-то. Главный голос, мощный и глубокий, голос настоящего предводителя, доносился пугающими отрывками до комнаты пленников. Тимофей подскочил и прижался к двери, а девочки наоборот, в страхе забились в дальний угол комнаты, пытаясь спрятаться друг за друга.