Всё моё сумасшествие
Шрифт:
– Как так! Точно? Плохо искали! – Тимофей как мог, улавливал обрывки фраз. Простояв несколько минут у двери, он внезапно засиял, и повернувшись к девочкам, сообщил:
– Сбежала! Осталось дождаться подмоги.
Голоса внизу стихли, и в доме воцарился покой. Лишь ветер гулял по этажам, заглядывая в замочные скважины.
– Сколько они будут нас здесь держать? – девочки вернулись из угла в привычное место.
Спустя час или около того, в замке, отпирающего комнату, зашевелился ключ. Это оказалось настолько неожиданно для узников, что они мигом повскакивали с пола и замерли в нерешительности. Кто-то очень тихо подкрался к двери и напугал бедолаг.
Когда помещение озарил свет, проникающий из коридора, на пороге появился один из преследователей. Мужчина держал в руке огнестрельное оружие. Жестами указав на Тимофея, мужчина приказал оператору следовать за ним. Тимофей повиновался, и на подкашиващихся ногах покинул комнату. Дверь тут же захлопнулась, и девочки остались вдвоем, полные загадок.
Яна с Верой внимательно выслушивали шаги мужчин, удаляющихся от комнаты и спускающихся по лестнице, и наконец затихающих где-то в дебрях первого этажа. Коллеги недоумевали, почему забрали одного Тимофея? Почему его первого? И что с ним сейчас будет? Но сколько бы они не прислушивались, ни предсмертных криков, ни воплей боли не доносилось с первого этажа.
Спустя полчаса, дверь в комнату вновь отворилась и на пороге появился тот же самый мужчина. На этот раз с ним ушла всхлипывающая от горя Вера. Страх оказаться застреленной живо заставил ее утереть сопли и послушно выйти в коридор.
Бедная Яна осталась одна. Какие мучения пережила девушка в темной комнате, известно только ей. Яна металась по помещению. Искала выход, хоть маленькую щель в стене, через которую можно протиснутся и вырваться на свободу. Представляла ужасающие пытки, что ждут ее сегодня ночью. Вообразила изуродованные трупы коллег, выкинутые в дремучий лес. Мысленно попрощалась с жизнью.
И час настал. Снова одинокий мужчина в дверях, угрожает пистолетом. Яна медленно качает головой из стороны в сторону.
– Быстро.
Устный приказ все же заставил девушку выйти из убежища. Щурясь отвыкшими глазами на яркий свет ламп, она покорно шагала впереди мучителя. Яна миновала второй этаж, лестницу, ведущую вниз, и оказалась у одной из комнат. Мучитель, не выпуская оружия, свободной рукой отворил дверь и пригласил девушку внутрь. “Комната пыток. Этой таблички очень не хватает на двери”, успела подумать Яна.
Внутри комнаты расположились два других мучителя, по обе стороны от двери. Но у них не было ни пил, ни крюков, ни даже пассатижей для вырывания зубов и ногтей. Они молчаливо охраняли того, кто восседал у окна за большим письменным столом. Человеком оказался неизвестный мужчина, по своему телосложению не имевший ничего общего с мучителями. Мужчина за столом поздоровался с Яной и предложил присесть напротив него.
Он выглядел одновременно и обычным, и необычным человеком. Худой и толстый, высокий и низкий, волосатый и лысый с глазами неопределенного цвета, меняющимися чертами лица при каждом движении огромно-маленькой головы, словно инопланетянин, он вперился взглядом в Яну, наклонив над столом свои узко-широкие плечи.
– Чего вам от меня надо? – голос девушки дрожал, а по щекам стекали слезы, – Вы меня убьете? Будете издеваться, пытать? Зачем вам это?
– Что ты… – отвечал инопланетянин неопределенного возраста, – Человеческое тело неприкосновенно, это противоречит моим моральным принципам. Обещаю, все, что мне от тебя нужно – это только поговорить. И кроме разговоров со мной, тебя ничего не ждет в этом доме.
***
“Сегодня в квартире Кладищева стояла еще большая вонь, чем в прошлый раз, и не помогли даже открытые настежь окна, пускающие внутрь прохладный июньский ветерок. В комнате мы с сиделкой находились вдвоем. Она названивала по телефону, параллельно бегая из зала на кухню, я же уперлась взглядом на кровать.
На высоком матрасе, завалившись на бок, лежал Кладищев. Голова его наклонена слегка вниз, к счастью, не повернута ко мне, и я спокойно могу разглядеть выражение лица.
Лицо землистого цвета. Веки наглухо спущены, полные щеки резко сдулись, рот, окаймленный тонкими фиолетовыми губами слегка приоткрыт. Для меня он уже не Кладищев – лишь пугающая груда, нечто сверхестественное, что раньше было выдающимся человеком.
– Ну что ты сидишь здесь? Тебе лучше сходить погулять. Развеяться, – заговорила обеспокоенным голосом сиделка, – Даже Ирину Григорьевну не дождалась.
В этой квартире скоро будет много людей. Приедет Она на дяде Леше вместе с Ириной Григорьевной. Тетя Ира явится со своими детьми. Заскочит пара крепких мужиков из ритуалки.
Я не плачу. Просто чувствую впервые нахлынувшее полное опустошение, безэмоциональность. Будто кто-то резко отнял у меня способность ощущать и думать. Я удивляюсь, как Кладищев мог вот так взять и умереть, и зачем мне понадобилось переться сюда одной. Я всегда думала, что с мертвыми нужно прощаться. Но что для меня прощание невозможно, поняла лишь сегодня.
Когда я мельком последний раз взглянула на Кладищева и собралась уходить, на пороге появилось новое действующее лицо: Боря. Первым, конечно, появился его огромный живот, а затем и он сам. Кашлянув в дверном проеме пару раз (при этом всегда смешно подпрыгивало огромное пузо), он быстро скинул ботинки и удивился тому, что я здесь.
Он еще больше и объемней дяди Леши, но в целом, фигуры похожи. Разнятся только лица: добрые глаза и честное выражение лица сменяется хитрым взглядом и легкой ухмылкой, но физиономия конечно не лишена ума, скорее наоборот, Боря иногда бывает чересчур умным.
– Иди домой. Я тебе звякну вечером, – говорит он и снова кашляет.
Как мне приятно обнять на прощание папу! Особенно, когда я вижу его так редко, и он кажется все время занятым и недостижимым для меня. С папой я сразу повеселела и почувствовала себя увереннее. Он словно прогнал тот дух смерти, что впустил в квартиру Кладищев.
Я давно хожу с мобильным телефоном. Модели достаточно часто меняются, и последнее время я располагаю одной из самых новомодных раскладушек. Я возвращаюсь с рынка – покупала печенье, как вдруг звонит Она, в истерике.