Всё началось в Казани
Шрифт:
– Рита, ты как себя чувствуешь?
– Я разделась.
Пожалуй я сделаю тоже. В одних трусах сижу в кресле водителя и мучительно думаю, когда врубать двигатель. Если я посажу аккумуляторы, двигателя не завести.
– Рита, одень наушники.
– Что ты будешь делать?
– Я включаю двигатель.
– Боже мой, разве без этого нельзя.
– Не разговаривай, давай одевай.
Включаю стартер и нудный вой нарушает тишину, стрелки падают на нуль и вдруг все наполняется грохотом. Двигатель завелся. Теперь устанавливаю режим и начинаю наблюдать, как противная
– Слава богу, - раздается голос Риты.
– Если не хочешь повторения, береги энергию.
– Теперь поняла.
Первым вылетел калорифер, он не выдержал нагрузки и заткнулся. Всего их два. Один в башне, другой рядом со мной, прекратил работать башенный.
– Рита, сейчас повысится температура, рядом с тобой испортился калорифер. Я ползу к тебе, его необходимо исправить.
– Ползи. Я вся истекаю от жары.
Винтом проползаю в башню и обалдеваю... Рита без одежды, без трусиков и бюстгальтера, как тряпка повисла в кресле командира. В полу мрачном свете от маленькой лампочки ее тело блестит каплями пота и жира. Маленькие груди чуть свисали и на конце нераспустившегося соска висела капля пота. Я добираюсь до коробки калорифера, включаю переноску и начинаю снимать крышку. По моей спине прошлась Ритина рука.
– Не мешай.
Но рука упорно бродит по спине. Отвинчиваю последний винт и снимаю крышку. Так и есть выбило предохранитель. Вставляю новый предохранитель, а Ритина рука не перестает обследовать мое тело. Калорифер зашумел, а я почувствовал что от дикой жары начинает кружиться голова. С трудом, переползаю на свое место и расслабляюсь. Наконец пересиливаю себя и заношу все данные в журнал.
Второй день дикая жара. Впадаем в спячку и контролируем электроэнергию. Это единственный источник жизни, который все время необходимо поддерживать включением двигателя. Иногда Рита спускается в туалет и потом ее с трудом проталкиваю вверх в башню, настолько она ослабла. Она ни чем не прикрывается и мне жутко от того, что нас снимают на камеру.
На третий день программа меняется, мы переходим на низкие температуры. Соответственно на нас начинают нарастать одежда. Рита уже не заигрывает со мной, она делает свои анализы и все больше и больше кутается в запасные кофты и брюки. Наконец снаружи, минус 30, все, что может дать камера. У нас чуть потеплее, с началом холодов, голые стенки танка сначала плачут, а потом покрываются инеем. И тут не выдерживает система регенерации не приспособленная к таким условиям. Сначала стало трудно дышать и тревожный голос Риты сообщил.
– Саша, количество кислорода упало.
Я полез в прибор и ахнул, резиновая мембрана от холода лопнула и соответственно клапан не мог отжаться без давления кислорода. Выдрал из журнала испытаний лист и поддев клапан отверткой, впихиваю угол листа в зазор. Зашипел кислород.
– Рита сколько процентов кислорода?
– Стрелка движется..., сейчас.
Это, сейчас, длилось сорок минут. Наконец
– Выше нормы на два процента.
Только бы не переборщить, - мелькнула мысль, - иначе мы окосеем, а пьяные черт знает, что можем натворить.
Конечно мы проспали электроэнергию, вернее израсходовали ее так, что стрелки свалились на ноль. Стартер не поддавался ни каким уговорам и мне пришлось вводить аварийную систему включения двигателя. Пришлось с ключами проползать под гальюн и пристыковывать баллон с сжатым воздухом к двигателю. После двух запусков движок загрохотал и это для меня была музыка.
Последний день. Настроение у нас бодрое, мы ждем, когда откроются люки танка.
– Внимание экипажу, - вдруг говорят динамики Ириным голосом, - мы откроем люки, но просьба не выходить, посидеть минут пять. Поздравляем с окончанием испытаний.
Мы выходим и сразу попадаем в окружение моей бригады.
– Какой ты бородатый, - Ира проводит рукой по моему лицу.
– Ну, Сашка, это здорово, - спешит поделиться Генка, - все КБ бегало на вас, когда вы были голые.
– Да замолчи ты, - взрывается Ира, - посидел бы там, выглядел бы хуже гиппопотама.
– А почему гиппопотама?
На Риту никто не обращает внимания. Как будто ее рядом и нет. Она торопливо уходит.
– Врезать бы тебе по твоей глупой голове, - говорит Ира Генке. Говоришь такие вещи да еще в ее присутствие.
– А что?
– Ничего.
– Сергей, какая у нас сегодня программа?
– спрашиваю я.
– Вы отмываетесь и мы устраиваем сабантуй у меня дома.
– Пригласи Риту.
– Хорошо. Сейчас догоню ее и поговорю.
Сергей уходит. Но тут появляется мой начальник и главный.
– Поздравляем вас с успешным испытанием, Александр Сергеевич. Все в порядке?
– Да. Только вот система регенерации ни к черту не годна. При минусовых температурах вылетели мембраны.
– Я знаю. Смотрел все записи. Мы решили исправить все неполадки и "гюрзу" пустить на полигонные испытания.
– А как же мы?
– Вы готовьте отчет. А потом, вас ждет "Эфа"
– Это еще что за чудо?
– Узнаете. Ну счастливо, Александр Сергеевич.
Они пожимают всем руки и уходят.
На сабантуй приходят Лена и Рита. Мы с Леной сидим на подоконнике и она делиться переживаниями.
– Вообще-то Ритка нахалка, я видела запись, когда ты чинил калорифер. С трудом возишься с коробкой, а она..., все тебе пыталась помешать.
– У меня такое впечатление, что никто в КБ не работал, все подсматривали за нами.
– А у Ритки все-таки красивое тело, как ты считаешь?
– У тебя наверно красивее...
– Ты же не... видел?
– Ну и что. Я все время представляю.
– Все время, даже там?
– Даже там.
Ленка затихает. Мы сидим минуту и молчим, наконец Ленка говорит.
– Смотри, как Сергей к Ритке прилип. Может она действительно не плохая женщина и трется она об мужиков, просто от бабьей тоски.
– Я тоже так думаю.
– Слушай, Саша, ходят слухи, что тебя хотят выдвинуть на комсомольскую работу.