Всё началось в Казани
Шрифт:
– Вы сказали, что эта утка пущена для меня. Но зачем?
Подполковник вытаскивает из папки мои бумаги, исписанные о начальнике.
– Мы на вас вышли случайно. Действительно, где-то рядом бродит иностранный агент и все наши секреты выплывают наружу. Пришлось пересмотреть все личные дела сотрудников КБ и мы нашли некоторые неточности в вашей анкете. Проделали колоссальную работу и нашли ваше настоящее прошлое. Для убедительности, сверили ваш почерк еще с одними старыми бумагами. Ведь вы не Гусев Александр Сергеевич, а Коновалов Александр Сергеевич. Правильно?
Я
– Да, я Коновалов.
– Вот и чудненько. Так что, придется вам все нам рассказать. Все рассказать, ничего не утаивая.
Я начинаю рассказывать свою Казанскую историю.
Прошло два часа. За это время я рассказал все, вплоть до последнего момента, как меня Аркан и Шариф затягивал в горком комсомола. Подполковник не задал ни одного вопроса. Он встал.
– Я выйду, посидите здесь.
Его отсутствие продолжалось минут тридцать. Наконец он появился.
– Вот что, Александр Сергеевич, мы вас отпустим, но и вы ни кому ни одного слова о вашем прошлом. Оставайтесь по-прежнему Гусевым, занимайтесь своими делами и... комсомольской работой.
............... Что же твориться на этом свете?.........
На заводе изготовителе орудий, что-то не ладилось с изготовлением стволов и руководство КБ решило пока законсервировать "Кобру" и мне передали "Крота".
Это был тип штабной бронированной машины, сваренной на базе старых САУ. Она была герметична и могла выдержать любой атомный взрыв. Так же как и на "Гюрзе", она должна пройти испытание на жизнеобеспечение. На этот раз вместо меня в машину полез Генка, а вместо Риты, прислали молоденького лейтенанта военно-медицинской академии.
– Генка, следи за двигателем и за регенерацией воздуха, - наставляю я его.
– Главное не хорохорься, если что-нибудь заметишь, лучше прекратить испытание. Совсем не хочу вытаскивать ваши трупы.
– Брось, Саша. Все будет в порядке.
Для консультации молоденького лейтенанта я попросил главного выделить Риту. Она пришла к нам в операторскую с большим животом и стала рассказывать ему о переживаниях, когда сидела в "Гюрзе".
– Возьми побольше одежды. Саша не давал мне включать обогреватели, когда двигатель не работал, поэтому пришлось кутаться и следи за кислородом. Не дай бог, как вышло у нас. Я так боялась избытка его, ты же должен знать, как он влияет на организм.
Лейтенантик кивал головой и все записывал.
Наконец, мы загнали машину в климатическую камеру, навешали на выхлопные решетки выводные трубы и заперли экипаж в машине. Я отпустил Ирку домой, решил, что первую смену отдежурю я. Со мной осталась Рита.
– А ведь знаешь, - говорит она мне, - когда мы с тобой были там вдвоем, у меня все время была подлая мысль, закрыть видеокамеры и изнасиловать тебя.
– Это была не очень хорошая мысль. Там была слишком высокая температура, а это делать надо при нормальных условиях.
Ритка засмеялась.
– Знаешь, если у меня еще будет двое детей и оба мальчики, одного назову Сергей, другого Саша.
– У тебя уже есть один ребенок, а ты еще двух хочешь.
– С одной стороны, с детьми легче переносит одиночество, а с другой, только материальная сторона не позволяет женщине иметь много детей, но слава богу, мне это не грозит.
– Родители помогают?
– Да.
В это время загремел двигатель. Генка начал накачивать электроэнергию.
Идет четвертый день испытаний. У ребят ЧП. Ирка вызвала меня и нового начальника отдела из дома. В камере минусовая температура, но с машиной твориться что-то неладное. Где-то появилась разгерметизация и поэтому регенерационная система перестала работать. Генка нашел только один выход, он жжет горючее и за счет двигателя хочет оттянуть агонию.
Прошло восемь часов, горючее на исходе, я связываюсь с главным и докладываю обстановку.
– Мать вашу, - рычит он, - вы меня убеждали, что ваш напарник может справиться, а он не хрена не может. Понимаете, что этот срыв ведет за собой оттяжку испытаний и теперь все надо проводить по новой.
– Виноват в этом не мой напарник, а дефект в машине. Где-то произошла разгерметизация.
– Действуйте по своему усмотрению.
– Может еще что-нибудь можно предпринять?
– робко спрашивает Владимир Петрович, мой начальник.
– Нет. Горючка кончилась, а это конец испытаний.
Я останавливаю испытания. Чуть не плачущий Генка, стоит передо мной.
– Саша, я не знаю, что произошло. Вдруг стал поступать холодный воздух из камеры.
– Успокойся, надо разобраться. То, что мы выдерживали программу и не выполнили ее, из-за технических неисправностей, не о чем не говорит. Кто виноват, пусть разбирается комиссия .
– Саша, дай мне слово, что если будут повторные испытания, ты пошлешь меня опять.
Я тяну, знаю как отнесется к этому главный.
– Знаешь, Генка, давать слово не буду, но попытаюсь все же повлиять на главного.
– Значит разговор об этом шел, - совсем упал духом Генка.
– Был, но нюни распускать нечего.
Через некоторое время в пультовую ворвалась Ленка.
– Значит правда. Мне в КБ уже сказали, что машина не выдержала испытаний.
Я киваю головой.
– У тебя есть мысли, почему?
– Есть одна и ее надо проверить.
– Да говори же не тяни. Я знаю, что ты шестым чувством понимаешь машину.
– Я подозреваю, что это система очистки воздуха. Через нее прошел воздух.
Ленка, как метеор вылетает из пультовой. Генка уже загорается.
– Саша, разреши я разберу ее.
– Нет. Сейчас пойдешь, выспишься, а завтра вместе с комиссией будете разбирать машину.
Я оказался прав, воздух прошел через лопнувшие фильтры и подсасывался через неплотно поджатую крышку цилиндра. Я ругал дядю Мишу.
– Ты понимаешь, что наделал?
– А откуда я мог знать, хорошо ее поджал или нет. У меня руки такие, чуть крутану гайку, сразу резьба летит. Вот я осторожненько и поджимал. Резьба-то там, М8.