Всё о папе, маме, бабушке и восьми детях
Шрифт:
А за столом все опять замолчали, потому что никто ещё не придумал такой вещи, которая бы понравилась всем.
– А это не так уж глупо, Мортен, – заметил папа.
– Часы? – спросила Марен, и по её лицу расползлась улыбка.
– Стенные часы, – сказал папа.
– Такие, чтобы я утром могла узнавать по ним время, – сказала мама.
– А если они такие же дорогие, как мой ковёр? – спросила Мина. – Он стоит целых девятьсот крон.
– Нет, такие дорогие нам не нужны, – ответил папа. –
Папа схватил газету и стал лихорадочно её просматривать, и никто в эту минуту не посмел даже шелохнуться.
– Так, – сказал наконец папа. – Всё в порядке. Посмотрим. Ну-ка, все одевайтесь! Пусть уж в этот раз посуда останется невымытой, ладно, мама? Мы поедем по делам.
– И Самоварная Труба тоже поедет?
– Нет, Самоварной Трубе сегодня придётся остаться дома.
Ничего более обидного Самоварная Труба ещё в жизни не слышала, она так обиделась, что забралась к Мортену под кровать и не желала ни с кем прощаться.
Но, к счастью, она была совсем незлопамятной. Когда все вышли на улицу и взглянули на своё окно, они увидели, что Самоварная Труба лежит на подоконнике, смотрит на них и машет хвостом.
– Ну, всё в порядке, – сказал папа, и они двинулись в путь.
– Как ты думаешь, мы идём в настоящий часовой магазин? – спросила Мона у Мадса.
– Не знаю, а хорошо бы. Знаешь, как интересно, когда все часы начинают бить в одно и то же время.
Но папа проходил, не останавливаясь, мимо всех часовых магазинов. Наконец он остановился перед большим домом. Они поднялись по лестнице и вошли в большой зал.
Здесь всё было очень необычным. В зале стояло много всевозможной мебели. Кресла, стулья и буфеты громоздились друг на друга. Под потолком висело множество люстр и ламп с большими, похожими на купола абажурами. В одном конце зала стояли столы, заставленные подсвечниками, кухонными весами, кастрюлями, формами для пирожных и электрическими плитками. А кроме того, в зале было много-много людей. На высокой кафедре стоял мужчина с кофейной мельницей в руке и кричал:
– Кто купит кофейную мельницу? Настоящую старинную кофейную мельницу?
– Две кроны!
– Предложено две кроны! Три кроны! Четыре кроны! Кто больше? Никто? – С этими словами он постучал по столу маленьким молоточком.
Мортену это очень понравилось. Здесь настоящие взрослые люди так же, как и он, любили стучать молотком.
– И я! – закричал Мортен. – И я удалю!
Но и папа, и мама, и Марен, и Мартин, и Марта, и Мадс, и Мона, и Милли, и Мина повернулись
– Тс-с-с!
И тогда Мортен понял, что действительно надо сидеть тихо.
Но мужчина на кафедре вовсе не замолчал. Он продолжал поднимать один предмет за другим. Вот он поднял в воздух круглый стул для рояля.
– Кто купит? – кричал он. – Удобно сидеть за роялем! Тра-ля-ля! – запел он и затанцевал вместе со стулом.
Все засмеялись.
– Десять крон! – предложил кто-то.
– Одиннадцать!
– Двенадцать! – крикнула дама, сидевшая рядом с мамой.
– Двенадцать! Кто больше? Стул ваш, пожалуйста!
– Знаете, у меня нет никакого рояля, – шепнула дама маме, – но этот стул показался мне таким уютным!
– Конечно, конечно, – ответила мама.
– А теперь займёмся часами, – сказал человек на кафедре, и все дети как по команде выпрямились на стульях. – Начинаем с красивых английских часов!
Пока он объявлял, двое мужчин вынесли в зал очень большие часы, которые должны были стоять на полу.
– Пятьсот, – сказал кто-то.
– Шестьсот!
– Тысяча! – крикнул чей-то голос, и часы были проданы.
– Для нас такие часы слишком велики, – сказал папа.
– И ведь они стоят на полу, – сказала мама, – а у нас есть Мортен. Он мигом разберёт их по винтику.
Принесли другие часы. Они были не такие большие, их вешали на стену. Они были очень красивые, с двумя большими гирями. У часов был такой уютный, домашний вид, что они сразу понравились папе, маме и восьми детям. Они зашептались, кивая на часы.
Но вдруг произошло нечто странное. Из дверцы, сделанной на самом верху часов, выскочила маленькая синяя кукушка и закуковала.
Дети раскрыли рты от удивления. Все заулыбались.
– Вот бы нам такие часы, – шепнул Мадс.
– Ага, – согласились остальные.
Папа откашлялся и предложил за часы пятьдесят крон.
– Дают пятьдесят крон! – закричал человек на кафедре. – Это не простые часы, а с кукушкой. Это очень хорошие старинные часы.
– Почему ты не предложил сразу сто крон, ведь они у нас есть? – спросила Марта папу.
– Шшш, слушай, – сказала мама.
– Шестьдесят крон! – сказал мужчина, сидевший рядом.
– Шестьдесят пять! – быстро крикнул папа.
– Семьдесят!
Мона была в отчаянии. Ну неужели этот человек не мог помолчать! Ведь он должен понять, что это их часы.
– Семьдесят пять! – крикнул папа.
Он сидел совсем тихо, но Мона видела, что он тоже очень волнуется.
Мортен не понимал, что здесь происходит, но по лицам папы, мамы и всех детей он видел, что им очень не нравится тот человек, который сидит рядом с ними. Мортен сполз со скамейки и подошёл к нему.
<