Все ради любви
Шрифт:
Ей было очень тяжело, но она справилась бы со своими переживаниями, если бы накануне вечером ее не навестила Энджи.
Лорен дремала, она слышала шум, доносившийся с улицы, и убеждала себя, что это убаюкивающий шум океанского прибоя.
— Лорен?
Она думала, что пришла дежурная медсестра или нянечка, заглядывавшая в палаты, прежде чем выключить свет. Но это была Энджи.
Выглядела она ужасно: осунувшаяся, с запавшими и покрасневшими глазами. Как она ни старалась, улыбка у нее получилась жалкой. Они долго разговаривали. Энджи расчесала Лорен волосы, принесла воды,
— Тебе нужно увидеть его.
Лорен заглянула в ее глаза и подумала: «Вот она». Та самая любовь, которую она искала всю свою жизнь.
— Я боюсь.
Энджи ласково прикоснулась к ее руке:
— Знаю, солнышко. Вот поэтому тебе и надо увидеть его.
Еще долго после ее ухода Лорен размышляла над этим. В глубине души она знала, что Энджи права. Ей действительно нужно было подержать на руках своего сына, поцеловать его в крохотную щечку и сказать ему, как сильно она его любит. А еще попрощаться.
Но ей было страшно. И мучительно даже подумать о том, чтобы расстаться с ним. Что она почувствует, когда возьмет сына на руки?
Наступил рассвет, когда Лорен наконец приняла решение. Она потянулась к кнопке и вызвала медсестру. Когда та пришла, она попросила:
— Пожалуйста, принесите моего ребенка.
Следующие десять минут тянулись, казалось, целую вечность.
Наконец сестра вернулась, и Лорен впервые увидела своего крохотного розовощекого сыночка. У него были глаза Дэвида и острый подбородок ее матери. И ее рыжие волосы. В этом маленьком личике угадывались черты людей, игравших самую важную роль в ее жизни.
— Знаешь, как его держать? — спросила сестра.
Лорен покачала головой. Говорить она не могла, потому что горло сдавил спазм. Медсестра помогла ей правильно взять завернутого малыша.
Лорен даже не заметила, как медсестра вышла. Она не отрываясь смотрела на своего ребенка, это чудо из чудес. Хотя он был крохотным, ей казалось, что в нем воплощена вся любовь мира. Ее сердце переполняла любовь к нему, такая сильная, что ей трудно было дышать.
Он теперь — ее семья.
Семья.
Всю жизнь она мечтала о близком человеке, и вот он появился, сейчас лежит у нее на руках. Она никогда не знала ни отца, ни бабушек с дедушками, у нее не было ни братьев, ни сестер, ни теток с дядями, и вот теперь у нее есть сын.
— Джонни, — прошептала она, дотрагиваясь до его кулачка.
Малыш ухватился за ее палец. Лорен ахнула. Ну разве она может расстаться с ним? От этой мысли она заплакала.
Но она же обещала…
Просто тогда она еще ничего не знала, не понимала. Откуда она могла знать, каково это — любить собственного ребенка?
«Я не Сара Деккер, — однажды сказала она Энджи. — Я тебя не подведу».
Лорен зажмурилась. Разве она может подвести Энджи? Женщину, которая ждет этого малыша и готова стать лучшей матерью на свете. Женщину, которая показала ей, что такое любовь, что такое настоящая семья.
Лорен медленно открыла глаза и сквозь слезы посмотрела на своего сына.
— Но твоя мама я, — прошептала она, — запомни!
Подчас бывает невозможно сделать выбор, даже убедив себя в том, что этот выбор —
Дэвид пришел к Лорен во второй половине дня. Он выглядел измотанным, усталым и, казалось, был просто неспособен улыбаться.
— Мама говорит, что он похож на ее отца, — сказал он, нарушив долгое неловкое молчание.
Лорен подняла на него глаза:
— Ты уверен, что мы поступили правильно?
— Да. Слишком рано для нас.
И он был прав. Для них было слишком рано. Неожиданно Лорен поймала себя на том, что вспоминает все то время, что они с Дэвидом провели вместе, все те годы, что она любила его. Как он часами восторгался динамическими характеристиками какого-нибудь автомобиля или во всех подробностях пересказывал какой-нибудь фильм; как он пел, фальшивя и путая слова. Он всегда каким-то образом ухитрялся почувствовать, что ей страшно или она в растерянности, и тогда он крепко брал ее за руку, как будто хотел поддержать ее. Она так любила его!
— Я люблю тебя, Дэвид, — сдавленным голосом проговорила Лорен.
— Я тоже тебя люблю. — Он потянулся к ней и обнял.
Она отстранилась первой, и тогда он взял ее руку в свои.
— Это конец, — тихо произнесла она.
Эти два слова, сказанные вслух, причинили ей почти физическую боль. Ей хотелось, чтобы Дэвид рассмеялся, обнял ее и стал горячо убеждать в том, что у них все впереди.
А он заплакал.
У Лорен тоже словно обожгло глаза. Ей захотелось взять эти страшные слова обратно, уверить Дэвида в том, что она имела в виду совсем другое, но она преодолела себя. Она теперь смотрела на жизнь по-взрослому и сейчас отлично понимала, какое именно решение будет самым верным. Энджи сказала ей как-то, что не все мечты сбываются. Но хуже другое: мечта могла бы осуществиться, они могли бы всегда любить друг друга, если бы она не забеременела. Интересно, как долго ее любовь к Дэвиду будет причинять ей боль? Она надеялась, что когда-нибудь рана зарубцуется и от нее останется только безболезненный шрам.
— Я хочу, чтобы ты уехал в Стэнфорд и забыл об этой истории.
— Прости, прости меня, Лорен, — глухо, сквозь слезы, проговорил Дэвид. И Лорен поняла: он услышал ее слова и принял их. Он был с ней согласен.
Мысль об этом была мучительной и одновременно стала спасением для Лорен. Она даже смогла улыбнуться. Любовь требует жертв, и Лорен была готова принести эту жертву ради своей любви к Дэвиду.
Дэвид полез в карман и достал листок розовой бумаги.
— Вот, — сказал он, протягивая ей листок.
Лорен нахмурилась:
— Это же свидетельство о собственности на твою машину.
— Я хочу, чтобы ты взяла ее.
Слезы хлынули из глаз Лорен.
— Ах, Дэвид, не надо!
— Это все, что у меня есть.
Она будет помнить это мгновение до конца дней. Что бы ни случилось, она всегда будет знать, что он любил ее.
Лорен вернула ему документ.
— Поцелуй меня, Спиди-Гонщик, — шепотом попросила она, понимая, что этот поцелуй станет последним.
Едва Энджи приблизилась к посту медсестры, она сразу все поняла.