Все рассказы про Ирокезовых

Перемолотов Владимир Васильевич

— Выдать им пороху сколько пожелают! — кричал тогда Главнокомандующий и Ирокезовы, получив порох, шли причинять неприятности неприятелю.

Случалось такое не реже двух раз в неделю, и в этот раз получилось то же самое. Главнокомандующий предложил им взорвать важное вражеское укрепление.

— Траншея эта мне как кость в горле. Проглотить не могу, а выплюнуть не имею возможности.

Прознав, что дело опасное, Ирокезовы тут же согласились. Из личных запасов Главнокомандующего им выдали ведро «Рябиновой мальвазии»

и две бочки голубого василькового пороха. На прощание Главнокомандующий, слегка смущаясь, сунул Ирокезову старшему объемистую флягу.

— Да хватит нам, — отказался папаша, кивая на ведро мальвазии, но оказалось, что кое-что не понял.

— Я тут с колдуном посоветовался. Он рекомендует хлебнуть перед диверсией.

Ирокезов взвесил флягу в ладони, и ведро внезапно показалось ему не таким уж большим. Он повесил ее на пояс и спросил.

— Ну, хлебнем мы и чего?

Оглянувшись, Главнокомандующий склонился к его уху и прошептал.

— Вы сможете пройти к бастиону под землей.

Ирокезов старший недоверчиво поднял бровь, но ничего не сказал.

— Выпив содержимое фляги, вы попадете под землю, — повторил Главнокомандующий, почувствовавший, что герои его не поняли..

Через его голову Ирокезов старший пересчитал бутылки на только что покинутом столе и пожал плечами. Их было не больше обычного.

— К чертям что ли? — переспросил Ирокезов младший, и потому более доверчивый. — Помрем?

Главнокомандующий почесал в затылке.

— Нет. Так глубоко я думаю не провалитесь… Футов на 8-10 кажется…

— Это еще куда ни шло… — успокоился младшенький.

— А хоть и к чертям! — отозвался старший Ирокезов. — Ради хорошего человека хоть к чертовой матери…

— Герой! — хлопнул его по плечу Главнокомандующий. — Люблю героев!

— Ура-а-а-а-а, — протяжно крикнули Ирокезовы и покинули палатку.

Сидя под грибком они за разговором выпили всю отпущенную мальвазию.

Едва дождь немного перестал Ирокезовы пошли на передовые позиции. Бочки с порохом уже стояли за небольшим холмом. Под ногами хлюпала грязь, последние лучи солнца освещали бастион, а за ним высилась плотина, а за ней шумело море…

— Ну, давай, папаша, хлебнем колдовского зелья, — потирая руки, сказал Ирокезов младший. Папаша приложился первым. Выпив тремя глотками свою долю, он прислушался к своим ощущениям.

От горла и вниз, к пупку, скользнула холодная молния, в одно мгновение ставшая огнем. Он на выдохе сообщил сыну.

— Ром! Ямайский ром! Я в восторге.

Ирокезов младший, допив остаток, только ахнул. Несколько минут они стояли на постепенно слабеющих ногах и вскоре очутились на земле, у бочек.

— Что сынок, действует?

Прежде чем ответить Ирокезов младший несколько долгих мгновений овладевал своими губами.

— Оказывает влияние, — неопределенно ответил он.

— А я уж себя и не чувствую! — радостно сообщил папаша.

— Растворяемся,

батя! — бодро сказал сын и упал рядом с бочкой лицом прямо в мокрую жижу.

— Достиг границы проникаемости, — отрапортовал он отцу. — Стою на грунте.

— Следую за тобой, сынок.

Ирокезов младший ерзал в грязи, пытаясь подняться на ноги.

— Ты, папенька поострожнее. На шею мне не наступи…

Ирокезов-старший таращился в темноту, стараясь извлечь из этого хоть какую-то пользу.

— Дьяволы… — выругался он. — Хоть бы головешек нашвыряли…

Темнота вокруг висела неестественная. Дождь прекратился, но небо затянутое тучами не светилось звездами. В воздухе пахло дымом. Только это и напоминало о том, что где-то существуют еще костры, свечи и факелы и вообще свет.

— Мокро, папенька! — жалобно сказал Ирокезов младший, уже начавший мерзнуть. Ром не согрел его, а только ударил в голову. Вытащив голову из лужи Ирокезов старший отозвался.

— Не журись, сынок. Это лечебные почвенные воды. Пойдем?

Ирокезов младший, однако остановил отца.

— Подумать надо, батя…

Ирокезов-старший соглашаясь кивнул. Сын этого не увидел, но понял, что папаша готов его слушать.

— Провалились мы или нет? — спросил сын.

Почти минуту Ирокезов старший оглядывался, но облака, высокий горизонт и пол ведра мальвазии обманули его.

— Так, сынок, — согласился он. — Провалились.

— А почему дальше не проваливаемся?

Ирокезов старший топнул ногой и в темноте чавкнуло.

— Стоим на чем-то…

— Что значит «на чем-то»?

— На земле стоим!

— И не проваливаемся? — ехидно переспросил сын.

Ирокезов-старший задумался. Что-то тут было не так, чувствовалась какая-то логическая неувязка..

— Мы стоим не на земле, а на воздухе! — торжественно изрек Ирокезов младший. — Мы теперь воздух как землю ощущаем…

Несколько секунд Ирокезов старший пытался пристроить эту странную мысль в голове, но у него ничего не получилось.

— И-и-и-и-и, — сказал он своим прежним тоном, но спорить не стал. Он напрягся, и, выкатив бочку из грязи, покатил ее вперед. Следом загремел бочкой и сын. Они шли, изредка переругиваясь на мертвых языках народов двуречья, пока не уперлись в плотину. В темноте они сбились с пути и траншеи испанцев остались правее.

— Никак дошли?

Ирокезов младший ощупал стену рукой. Стена уходила высоко вверх.

— Точно, папенька, окоп.

— Какой, к черту окоп, ежели стена вверх идет? — возразил папаша, так и не въехавший в логику сына.

— Да нет же, папенька! Окоп он воздуху полон, а мы его как стену ощущаем. Понятно?

Ирокезов-старший недоверчиво высморкался.

— Не верю я колдунам. Дурит он нас… Я вот даже ветер чувствую… Может быть под землей ветер?

Но сын сразил его неоспоримым доводом.