все сердца разбиваются
Шрифт:
— Шерлок… — голос Майкрофта звучал устало. — Иди домой.
*
Шерлок все никак не мог прекратить думать про пациента из триста девятой. Он ненавидел бросать дела на полдороги. Это лишало его покоя. Каждое действие должно быть законченным; углы выровнены, строки дописаны. Зуд расходился по всему его телу, когда он не мог завершить начатое.
Шерлок углубился в инфекциологию. Он заказывал книги через интернет, если чего-то не хватало в его личной библиотеке. Прежде у него было не так уж много свободного времени, чтобы читать, и скрашивать досуг он предпочитал Киттсом либо книгами
Шерлок чувствовал, что его мозг перегружен информацией, и необходима перезагрузка. Он медитировал, сидя у открытого окна — холод помогал сосредоточиться. В минуты ярости набрасывался на вещи, как на врагов – опрокинул диван с жутким грохотом, и соседи потом стучали. Приходил домовладелец, но Шерлок ему не открыл — не хотел, чтобы тот видел квартиру. Всюду был мусор, коробки из китайского ресторана и книги, заложенные на нужных страницах. Шерлоку приходилось наступать на книги, чтобы передвигаться по квартире — они покрывали каждый дюйм пола, не говоря уже обо всех прочих поверхностях. Пепельницы были набиты сигаретами и источали дым: Шерлок запретил себе делать больше трех затяжек, а потом аккуратно клал зажженную сигарету в пепельницу, чтобы заполнить комнату дымом. Пассивное курение всегда нравилось ему больше; возможно, он был слишком ленив. Иногда Шерлок хотел, чтобы у него был какой-нибудь человек, готовый курить за него: затягиваться и выдыхать дым ему прямо в губы.
Шерлок много думал про тот свой сон. Он придавал снам значение, так же, как и подсказкам интуиции; Шерлок понимал, что интуиция — всего лишь знание, не способное проявиться на уровне сознания, но от этого не прекращающее быть достоверным. Во сне же его мозг не прекращал биться над загадкой, и мог подсказать ответ. Увы, только в отвратном, метафорическом виде. Шерлок долго думал о причинах, по которым его жетон оказался внутри пациента. Наконец, он отправил Лестрейду смс: «Железо?» — подозревая, что анализ крови выявит его повышенное содержание. Это могло быть зацепкой.
Лестрейд никогда не отвечал, и Шерлок ненавидел это.
*
Молли не очень нравились открытые места, но она согласилась прийти на крышу. Джон уже ждал ее, сидя на краю. Молли пристроилась рядом. Она вытащила сложенный вчетверо листок из кармана своего просторного, тускло-белого халата. Развернув, прочитала:
— Машина, автомат, цветочный горшок, пуля… У тебя не очень-то хорошо получается.
Джон пристыжено кивнул.
— Я знаю. Я стараюсь. Но я ведь новичок в этом.
— Работа есть работа, — вздохнула Молли, а Джон сердито рявкнул:
— Да знаю я, спасибо большое! Не обязательно напоминать!
Молли втянула голову в плечи и отвернулась. Джон помолчал, потом облизнул губы, неловко кашлянул.
— Извини. Извини, я не должен был… извини.
Он сделал глубокий вдох через нос, покосился на Молли.
— Что еще за пуля? Ее пока не было.
— О. Должно быть, ошибка, — смешалась Молли, уставившись в листок.
Джон кивнул. Пуля, значит.
— У него есть табельный пистолет.
Внизу проехала машина скорой помощи, птицы вспорхнули с сухих веток дерева, поднялись в небо. Джон проводил их взглядом, а потом улыбнулся.
— Смотри! Солнце садится…
Молли скомкала листок и бросила его вниз, с крыши.
*
Шерлок чистил зубы, когда это произошло. Прежде он только мог догадываться, находить доказательства, следы присутствия — чашка с чаем на подлокотнике кресла, приоткрытая форточка в задымленной кухне, свежая газета, которую он не покупал. Следы были горячими, еще дымились, но того, кто оставил их, здесь уже не было.
Не в этот раз.
Шерлок сплюнул зубную пасту и сполоснул щетку, когда понял, что за спиной у него кто-то стоит. Он кинул взгляд в зеркало, увидел себя, свои глаза, покрасневшие и слезящиеся от сигаретного дыма.
— Я знаю, что ты здесь, — сказал он. Ему не ответили. — Я знаю, что ты здесь, и я не против.
*
Шерлок рывком сел в кровати, глотая воздух ртом. Он не собирался засыпать, только прилечь на минутку — книга лежала на полу, упавшая, свет прикроватной лампы каким-то образом делал обстановку спальни еще более убогой. Шерлок уставился на свою тень, огромную, черную, на противоположной стене. Он чувствовал себя слишком маленьким для этой тени.
Усмехнувшись своим мыслям, Шерлок подошел к шкафу. На нижней полке, похороненный под залежами теплых вещей и обуви, лежал пистолет. А рядом с ним — сверток, что-то, похожее на ребенка, завернутого в старый свитер.
Шерлок достал свою скрипку и подошел с ней к окну. Смычка не было — Шерлок сломал его, когда пытался играть, в первый месяц после возвращения. Это был дрянной смычок, в любом случае. Подарок Майкрофта. Им было хорошо играть Моцарта, но не Брамса.
Шерлок стоял со скрипкой и думал о пациенте из триста девятой. Ему бы чуть больше времени! Отгадка была близко, совсем близко… наверняка что-то очевидное — но Шерлок не видел это. Больше не мог.
Положив скрипку на подушку, Шерлок достал из шкафа коробку, где хранил пистолет. Дуло было обмотано цепочкой с жетоном. Шерлок надел его, передернул затвор, и знакомый звук будто поставил в нем что-то на свое место — что-то, что было сломано, сдвинуто, испорчено.
Шерлок уверенно поднял пистолет, и тут же тяжесть обрушилась на его руку, прижала к телу. Пару секунд Шерлок боролся с этой тяжестью, пыхтя сквозь сцепленные зубы, а потом рассмеялся.
— Ты идиот, — сказал он негромко, один в пустой комнате. — Я знаю, какими их находят. Ветеранов войны. Мужчин с ПТСР. Одетыми в форму, в начищенных сапогах, с пулей в башке.
Шерлок почувствовал, что его рука снова свободна. Он крутанул пистолет на пальце, почесал им затылок.
— Никогда не любил заниматься обувью.
Он вытянул руку и выпустил семь пуль в стену. Два глаза и кривая дуга-улыбка. Внизу распахнулась дверь, зашумели шаги на лестнице. К нему принялись стучаться, колотить, громко и настойчиво. Шерлок засмеялся, почувствовав, как кто-то мягко вынимает пистолет из его руки.
— Спокойней, приятель.
Экран его мобильника вспыхнул. Сообщение от Майкрофта.
— Отстань, — сказал Шерлок громче, в сторону предполагаемой камеры. И — невидимому защитнику, — Я не дам тебе оружие, ты штатский.