все сердца разбиваются
Шрифт:
— И что же?
— Она не съела.
— Я ее в этом не виню, знаешь, — фыркнул Лестрейд. Он никогда не относился к делу слишком серьезно. Точнее, старался не показывать своей серьезности. Видимо, боялся показаться грозным заведующим отделением. Эта вечная потребность быть «своим», сохранять добрые отношения с бывшими коллегами, а ныне — подчиненными! Бессмыслица, по мнению Шерлока, но его мнение Лестрейда не интересовало. Не в личной сфере, по крайней мере; он явно дал это понять. Если бы они были друзьями, тогда еще можно
Но у Шерлока не было друзей.
И это вполне нормально.
— От медовых пирожных тоже отказалась, хотя это ее любимые. И от батончиков из автомата. И от фруктового салата. Сказала мне, что сыта, хотя последний прием пищи был пять часов двадцать минут назад.
— Ну и что? Старые люди мало едят.
— «Старые люди мало едят», — повторил Шерлок насмешливо. — Это твое врачебное заключение?
— А что? Стоп. Подожди! Она сказала тебе… ты что… Шерлок! — Лестрейд всплеснул руками, скорчив страдальческую мину. — Ты что, разговаривал с пациентом? Мы ведь обсуждали это! Тебе нельзя просто заходить в палаты и опрашивать пациентов! Ты здесь больше не работаешь, и если кто-нибудь узнает…
— Не беспокойся, никто не узнает. Так же, как никто не узнал бы про ее миелобластный лейкоз, если бы не я. Наполненность живота и подагра — симптомы. К тому же в анализе ее крови повышенное количество гранулоцитов, но так как ее спихнули интерну с ее подагрой, это вряд ли бы выяснилось слишком быстро.
— Так. Ладно, — Лестрейд снова потер виски, этот жест ужасно раздражал Шерлока. — Ты просто увидел, что пожилая леди не ест медовые пирожные, и поставил ей диагноз. Заболевание, которого у нас в больнице не фиксировали лет двадцать…
— Восемь, и ей нужно сделать биопсию.
— На основании того, что она не хочет есть. Старушке с подагрой. Сделать болезненную и серьезную процедуру. Потому что ты подозреваешь…
— Я знаю. — Шерлок уставился Лестрейду прямо в глаза, и да, это опять сработало. Заведующий отделением отвел взгляд, принялся рыться в ящике стола, любоваться открытой пачкой сигарет, лежащей поверх документов. — Я знаю, и ты тоже знаешь. Мои догадки в девяносто девяти процентах из ста оказываются верными.
— Но всегда остается один процент, не так ли?
Проклятая статистика. Шерлок снова отвернулся к окну, спрятав руку в карман халата. Под языком разлилась горечь (желание курить вспыхнуло почти с пугающей силой). Лестрейд прав, он сдает в последнее время, и это никуда не годится. Нужно больше работы. Больше дел.
За его спиной раздался тяжелый вздох.
— Хорошо. Я поговорю с Диммоком, постараюсь не упоминать твоего имени.
— Он догадается.
— Это уже мои проблемы, ладно? Шерлок. Шел бы ты домой.
— Что? — он испугался, повернулся через плечо, распахнув глаза. — Нет! Еще рано! — увидев выражение лица Грега, постарался скрыть эмоции. — Я пойду вечером, — главное, сказать это уверенным тоном. — Когда закончится смена.
«Но у тебя нет никакой смены» — это не было произнесено, хотя отчетливо прозвучало в повисшем молчании. Лестрейд взглянул с жалостью — то, что нужно. Благословенные тупые люди с их сантиментами. Благословенный Лестрейд с его благотворительностью. Он считал, что Шерлок погибнет дома, без дела, умрет от скуки. Или кошмаров прошлого. Или застрелится своим незарегистрированным пистолетом. Вздор, конечно, но Шерлок не хотел проверять эту теорию — иногда даже Лестрейд мог ставить верные диагнозы, кто знает, вдруг это тот самый случай?
— Итак? — Лестрейд кашлянул, намекая, что пора освободить кабинет. Шерлок снова повернулся к окну.
— Один человек. Вытащил меня вчера из-под машины.
— Что?!
— Ты его знаешь. Наверняка знаешь.
— Из-под машины, Шерлок?..
— Он приходит к кому-то в больницу. Довольно часто. Думаю, не к больному, а к одному из работников.
— Так, и что с ним? — Лестрейд — воплощение терпения. Шерлок услышал тихий шорох: Лестрейд вытащил сигарету и начал крутить ее в пальцах. Свои пальцы Шерлок сжимал все крепче в кармане, пока они не начали неметь.
— Пока не знаю, но собираюсь выяснить. Мне интересно.
— Шерлоку Холмсу интересен здоровый человек? Думаю, это событие следует отметить. Покурим?
— Ты бросаешь.
— Это последняя. И как, ты сказал, его зовут, этого твоего спасителя?
— Я не говорил.
Лестрейд помолчал, чего-то ожидая, а потом снова вздохнул. Рядом с Шерлоком он вечно не мог надышаться. И это раздражало неимоверно.
— Зачем ты мне вообще это рассказываешь?
Шерлок не знал, и за то, что Лестрейд спросил об этом вслух, разозлился.
— Счастливо оставаться, — бросил он, направляясь к выходу. — И да, этот новый работник, с которым ты сейчас разговаривал, имеет склонность к садизму.
Он вышел прежде, чем Лестрейд успел уронить свою сигарету.
*
— Как у вас дела?
— Спасибо, хорошо. А у вас?
— Я хотела бы услышать больше.
— Надо же! А мне всегда казалось, люди спрашивают из вежливости.
Шерлок закинул ногу на ногу и удобней устроился в кресле. Он смотрел на женщину перед собой с улыбкой. Показывал ей, что в порядке. Что не склонен к агрессии или депрессии.
Спасибо, хорошо.
— Вы пропустили нашу прошлую встречу.
— Да, были дела.
— Какие? — она чуть подалась вперед, заправляя прядку за ухо. Судя по мочкам ушей, у нее недавно была инфекция. Но теперь все в порядке. — Мистер Холмс?
— Это допрос?
Она поджала губы. Разочарована. Ничего нового. Ей, должно быть, скучно с ним — изо дня в день повторение пройденного.
Трижды болела ангиной в этом году. Ей следует провериться.
— Вы пришли сюда добровольно.