Все страхи мира (Том 2)

Клэнси Том

– Тогда прислушайтесь к моему совету. Оставьте работу. Вы всегда можете к ней вернуться. Человек с вашими способностями никогда не останется в стороне. Вы знаете это. Вы занимались своим делом слишком долго. Вы даже не представляете себе, как вам повезло - вы можете уйти! У вас есть свобода, которая отсутствует у меня. Воспользуйтесь ею.

– Вы говорите весьма убедительно, сэр. Но будь вы в моем положении, вы не ушли бы - и даже по той же причине. Я не могу сдаться. И вы не можете. Вот и все.

– Гордость может стать разрушительной силой, - напомнил принц.

Джек наклонился вперед.

– Это не гордость. Это всего лишь реальность. Я нужен им. Жаль, конечно, но ничего не поделаешь. Дело в том, однако, что они не понимают этого.

–

Неужели новый директор настолько плох?

– Маркус неплохой человек, но он ленив. Ему нравится его должность, но не нравятся связанные с нею обязанности. Впрочем, не думаю, что эта проблема присуща только американскому правительству. Я знаю, что это не так. И вы знаете это. Долг прежде всего. Бывает, что вы вынуждены исполнять свои обязанности потому, что родились в такой семье, но я вынужден исполнять их потому, что лучше других справляюсь с ними.

– Они прислушиваются к вашему мнению?
– резко спросил принц.

Джек пожал плечами.

– Не всегда. Черт побери, иногда и я ошибаюсь, но ведь должен быть человек, который всегда стремится поступить правильно. Это я, сэр. Именно поэтому я и не могу уйти. Вы должны понимать это не хуже меня.

– Даже если вы страдаете от этого?

– Да.

– Ваше чувство долга поразительно, сэр Джон.

– - У меня были хорошие учителя. Вот вы, например, - вы не убежали и не попытались спрятаться, когда в вас стреляли. Вы могли бы сделать это...

– Нет, я не мог сделать этого. В противном случае...

– В противном случае противник одержал бы победу, - закончил за него Джек.
– Но и мое положение мало отличается от вашего, правда? Я узнал об этом от вас. Это вас удивляет?
– спросил Джек.

– Да, - признался принц.

– Вы не ищете спасения в бегстве. Я - тоже.

– По-прежнему искусны в словесных маневрах, а, Джек?

– Видите? Этого я не утратил.
– Райан был доволен.

– Я буду настаивать, чтобы вы вместе с семьей поехали с нами в Вайоминг.

– Вы всегда можете обратиться через мою голову к начальству - поговорите с Кэти. Его Высочество засмеялся.

– Пожалуй, я так и сделаю. Улетаете обратно завтра?

– Да, сэр. Сегодня мне нужно забежать в "Хэмлис" за игрушками.

– Поспите хорошенько, Джек. Продолжим наш спор в будущем году.

В этот момент в Вашингтоне было на пять часов раньше. Лиз Эллиот смотрела через свой письменный стол на Боба Хольцмана, который представлял свою газету в Белом доме. Подобно большинству журналистов, постоянно аккредитованных здесь, Хольцман знал, что президенты со своей администрацией приходят и уходят, и пережил их всех. Его огромный опыт в Белом доме являлся чем-то вроде парадокса. Лишенный доступа к сенсационным новостям, Хольцман знал, что здесь есть тайны, о которых он узнает лишь через несколько лет, а это будет уже слишком поздно для газетных статей и попадет в распоряжение историков, но его искусство в распознании тончайших нюансов и выяснении слухов позволило бы ему занять видный пост в любой разведывательной службе. Однако газета платила ему намного больше жалованья государственного служащего, особенно после того, как он опубликовал несколько бестселлеров, освещающих жизнь высших коридоров власти.

– Это исключительно для моего сведения?

– Совершенно верно, - ответила советник по национальной безопасности.

Хольцман кивнул и начал делать записи. Итак, правила игры установлены. Никаких прямых ссылок или цитат. Элизабет Эллиот можно назвать "сотрудником администрации" или лучше во множественном числе: "источники внутри администрации". Он поднял голову от записной книжки - во время таких интервью магнитофоны тоже не разрешались, - ожидая продолжения. Лиз Эллиот обожала драматические эффекты. Она была умной женщиной, немного элитарной - что встречалось среди сотрудников Белого дома не так редко - и, вне всякого сомнения, находилась ближе всех к президенту, если Хольцман правильно разобрался в знаках.

Но это не для широкой публики. Возможная любовная интрига между президентом и его советником по национальной безопасности уже не была полным секретом. Сотрудники Белого дома молчали, как всегда, - даже, пожалуй, больше. Хольцману это казалось странным. Фаулер не относился к числу людей, к которым испытываешь любовь и преданность. Возможно, они симпатизировали ему, потому что он был одиноким. Были широко известны обстоятельства смерти его жены, и это, по-видимому, добавило сочувственных голосов в его пользу во время последних выборов, какую-то долю процента. Не исключено, сотрудники считали, что, если в его жизни снова появится женщина, он изменится. А может быть, они были просто настоящими профессионалами. (Это отличало их от лиц, попавшие в Белый дом по политическим соображениям, подумал Хольцман. Для тех не было ничего святого.) Возможно, Фаулер и Эллиот старались вести себя осторожно и не афишировать свою связь. Как бы то ни было, журналисты, аккредитованные при Белом доме, иногда обсуждали это в баре "Конфиденциальный источник", "Конфиденшиэл соре", в Национальном клубе прессы всего в двух кварталах от Белого дома и пришли к выводу, что любовная жизнь Фаулера не должна попасть в фокус внимания общественности до тез( пор, пока это не мешает ему исполнять свои обязанности. В конце концов, его заслуги в области внешней политики были выдающимися. Эйфория от Ватиканского договора и его потрясающе благоприятных последствий так и не рассеялась. Нельзя порочить президента, так хорошо исполняющего свой долг.

– У нас могут возникнуть трудности с русскими, - начала Эллиот.

– Да?
– Это заявление застало Хольцмана врасплох.

– Есть основания считать, что у Нармонова трения с высшим военным руководством. Это может оказать воздействие на окончательное выполнение условий договора о сокращении вооружений.

– Каким образом?

– Есть основания полагать, что Советы будут противиться уничтожению всех ракет СС-18. Они уже отстают от графика их демонтажа.

"Есть основания". Эта многозначительная фраза повторилась дважды. Хольцман на мгновение задумался. По-видимому, очень чувствительный источник - скорее всего разведывательное сообщение, а не перехват.

– Русские утверждают, что завод по уничтожению ракет не справляется с работой. Наши инспекторы, которые там находятся, согласны с ними.

– Может быть, завод был спроектирован с - как это говорится?
– с заранее рассчитанной недостаточностью?

– Каково мнение ЦРУ?
– спросил Хольцман, записывая все это в свой блокнот и стараясь не отстать.

– Первоначальный доклад поступил от них, но пока им не удалось получить убедительные доказательства.

– А что думает об этом Райан? Он хорошо разбирается в советских делах.

– Райан не оправдывает наших надежд, - ответила Лиз.
– Между прочим, - и об этом вы ничего не должны писать и не должны упоминать его имени - мы провели небольшое расследование, которое обнаружило тревожные факты.

– Какие именно?

– Именно? Мне кажется, что полученные сведения противоречивы. В них говорится, что один из руководителей ЦРУ состоит в любовной связи с женщиной иностранного происхождения, и не исключено, что родился ребенок.

– Речь идет о Райане?

Советник по национальной безопасности покачала головой.

– Я не могу опровергнуть или подтвердить эту информацию. Не забывайте о правилах.

– Не забываю, - ответил Хольцман, скрывая раздражение. За кого она меня принимает? За какого-нибудь Джимми Олсена?

– Дело в том, что он, похоже, знает, что нам не нравится доставляемая им информация, однако пытается закрутить факты, чтобы заставить нас проявить к ним интерес. Сейчас такое время, что нам требуется достоверная информация из Лэнгли, но мы не получаем ее.

Хольцман задумчиво кивнул. Такое случалось в Лэнгли и раньше, но это не походило на Райана. Репортер решил пока отложить эту проблему в сторону.