Все возможно, детка
Шрифт:
Кое-кто прослеживает в этом влияние «Битлз».
Допев песню до конца, Манки довольно фыркнул и громогласно рыгнул прямо в микрофон. Вот это я понимаю — проверка звука. Могучий рык разнесся по гигантскому помещению, похожему на самолетный ангар, тысячекратно отразившись от стен и бетонного пола В какой-то момент я даже испугался, не рухнет ли на нас потолок.
— Ты, мудила безголосый, — сказал Буши, — еще раз такое устроишь — я тебя членом огрею, козел хренов.
В дискуссию вступили остальные музыканты, и в итоге вся группа передралась.
Когда «Мираж» наконец убрался за кулисы, я вдруг увидел две знакомые фигуры, направляющиеся в мою
— Хелло, Сэм, — сказал Пес. — Ну что, трахнул тогда свою миссис?
На какое-то мгновение я просто потерял дар речи, не зная, чем обязан такой фамильярности. Затем у меня в памяти всплыли обстоятельства, при которых я вынужден был спешно покинуть «Один-Девять-Ноль». Что сказать в ответ, я не нашелся, так что просто криво ухмыльнулся и махнул рукой, давая понять, что шутка принята и тогда все прошло успешно.
— Слушай, жалко-то как, что тебя турнули с ящика, — вступил в разговор Рыба. — Ты-то нормальный чувак был. Но с другой стороны это, наверное, и к лучшему — даже для тебя. На самом деле радио в наши дни — это единственное постмодернистское средство массовой информации. Не веришь? Гадом буду. Радио — это новое телевидение.
— Я так понимаю, что тот, кто сел на мое место, не принял вашу заявку и не дал вам серию передач? — озвучил я осенившую меня догадку.
— Не дал. Редкостный ублюдок, — мрачно сказал Рыба. — Когда он дал нам от ворот поворот, я просто ушам своим не поверил. И это после нашего-то успеха в Монреале, когда продюсеры янки просто в очередь выстроились, чтобы купить права на наше шоу. А этот урод…
Слава богу, теперь эти непризнанные гении — больше не моя головная боль. А сегодня вечером мне и без того было с кем пообщаться и о ком позаботиться.
— Ладно, давайте к делу, — вернул я их с небес на землю. — Вы в курсе, что нужно обойтись без похабщины на сцене? А о том, чтобы материться, и речи быть не может. Усекли?
— Говно вопрос, Сэм. Никакого мата не будет на х… — заявил Пес с таким видом, словно только что изрек гениальную шутку. Не дождавшись ответной реакции, великие комики закончили разговор и направились к сцене.
Почему их туда потянуло как магнитом, я понял, когда увидел, что на проверку звука вышла Бренда. Бренда — певица, но всенародную любовь и известность она снискала не в силу своих вокальных данных, а благодаря шикарной внешности и невероятной сексапильности. Она регулярно появлялась на обложке полупорнографического мужского журнала «Loaded» и стала новым секс- символом и предметом вожделения миллионов мужиков. Ее сценические костюмы я описал бы как коротенькие и прозрачные ночные рубашонки, а главной фишкой ее вокала можно считать убедительную имитацию на протяжении всей песни непрерывного оргазма. Для репетиции она выбрала номер под названием «Сделай мне снова секс, мой сексуальный малыш». Это продолжение ее крутейшего хита «Сделай мне секс, сделай мне секс, сделай мне секс». Впрочем, у меня есть сведения, что «Сделай мне снова секс, мой сексуальный малыш», к сожалению, провалился. Наш звукорежиссер сказал, что для поддержания интереса к собственной персоне и для оживления карьеры ей снова придется сняться в «Loaded», но при этом редакторы настаивают, что, учитывая весьма откровенный сценический образ Бренды, покупателей журнала уже не проймешь ложной скромностью кружевного белья и всяких там прозрачных накидок. В общем, работать Бренде придется «в открытую». Да, в нашем заслуживающем сожаления современном мире поп-звезде женского пола нужно обладать просто невероятными способностями, чтобы иметь право выступать в нормальной одежде, а не в лоскутках, прикрывающих ее отсутствие.
Если быть совсем уж точным, то репетицию Бренды нельзя назвать проверкой звука в полном смысле этого слова. Проверять ей в общем-то было нечего, поскольку поет она всегда под фанеру, но организаторы концерта по требованию телевизионных режиссеров выгнали ее на сцену, чтобы те могли удостовериться, что во время трансляции прелести Бренды будут прикрыты хотя бы телекамерами, если вдруг между ней и взглядами телезрителей больше ничего не окажется.
Из динамиков на нас обрушился голос Бренды, которая стала извиваться и закатывать глаза, беззвучно артикулируя записанный на фонограмме текст.
Почувствуй мою сексуальность, почувствуй ее в натуре. Детка, только ты и я. Давай начнем. Секс секс секс секс секс. Я твоя, бери меня так и этак и вот так. Нам с тобою будет клево, потому что я твоя. Поласкай меня и раздень меня, Поимей меня, отымей меня, Сделай мне снова секс, мой сексуальный малыш. Глубже, глубже, о-о-о-о, о-о-о-о.Для меня это было уже слишком. Еще чуть- чуть — и я бы просто не устоял. Чтобы немного привести в порядок свои чувства, я предпринял инспекционный обход закулисных помещений. В который раз я убедился в том, что мне вредно стоять вот так на громадных пустых аренах и пялиться на практически голых, ритмично двигающихся молодых девчонок. Ничего хорошего из этого все равно не выйдет. И потом, что подумала бы Люси, доведись ей увидеть меня в этот момент? В последнее время я стал замечать, что, уезжая в командировки, думаю о ней гораздо чаще, чем в те дни, когда мы оба дома. Причем
Дорогая Пенни.
Мы встретились в «Кварке». Раньше я там никогда не была, хотя Сэм часто рассказывал мне об этом ресторане. Он ходит туда постоянно, потому что ему нравится устраивать там всякие важные встречи за ланчем. Там очень шикарно, и не успеваешь сесть за столик, как перед тобой уже выставляют несколько тарелочек со всякой съедобной мелочевкой. Пришла я туда первой (ну, ясное дело!) и, едва войдя в зал, почувствовала себя последней шлюхой! Нет, я-то прекрасно понимала, что не делаю ничего предосудительного, но мне почему-то сразу показалось, что всем вокруг понятно: у меня здесь намечен ужин с мужчиной, который мне вовсе не муж.
Меня аж в пот бросило, и я почувствовала, как у меня на шее выступает красная нервная сыпь. Спокойно, сказала я себе. Главное — не заказы вать красного вина, а еще лучше вообще никакого вина. Господи, только не хватало еще здесь напиться. Что тогда будет — подумать страшно.
Следующее, что я помню, — это учтиво склонившийся надо мной метрдотель, открывающий для меня бутылку шампанскою.
— Ми-истер Фи-иппс только что звони-ил и проси-ил переда-атъ, что он чуть-чуть заде-ер- живается. В качестве извине-ения он проси-ил по- да-ать ле-еди шампа-анского. — В общем, не отвлекаясь на несущественные детали, я могу выдать промежуточный итог: к тому времени, как Карл появился в ресторане, я успела осушить два бокала и ополовинить третий. Вообще-то я хотела устроить безалкогольный вечер, но знаешь, Пенни, когда сидишь в ресторане в грустном одиночестве и не знаешь, чем заняться, шампанское пьется как-то само собой.
Карл выглядел просто невероятно. Когда он вошел, все посетители без исключения обернулись и уставились на него. Он опять отрастил волосы, а также бакенбарды (для роли Дика Тёрпина в фильме американского кабельного телевидения; сценарий, конечно, дурацкий, но смешной). Бакенбарды в сочетании с темными вьющимися волосами и длинным пальто придавали ему такой вид, будто он только что вернулся из долгого путешествия в Тоскану, где дрался на дуэлях и писал эпические стихи. Но дело даже не в этом: войдя, он прямиком направился к моему столику и, не удосужившись даже сказать «привет!» или что-нибудь в этом роде, взял да и поцеловал меня прямо в губы. Нет, он, конечно, не пытался засунуть мне в рот язык, но все равно поцелуй получился никак не дружеским, и к тому же я оказалась застигнута врасплох. Потом он выпрямился, посмотрел на меня своими угольно-черными искрящимися глазами и заявил, что выгляжу я просто потрясающе соблазнительно. «Грубая лесть», — подумала я, хотя не могу не признаться, что надела новую шелковую блузку, под которой не было лифчика (шелк — такой материал, который наиболее выгодно подчеркивает маленькую грудь, как у меня).
Начал Карл с бурного потока извинений по поводу своего опоздания. Он что-то говорил о репетиции и каких-то чертовски важных встречах. Кроме того, он заявил, что уже чувствует себя обманутым, причем самим собой: ему прекрасно известно, что мой муж уехал всего на один вечер, а он, как полный дурак, потратил сорок минут драгоценного времени на какие-то дела, а не на общение со мной.
Услышав такое, я, по правде говоря, призадумалась.
— Откуда ты узнал, что Сэм собирается уехать? — спросила я.
Карл посмотрел мне прямо в глаза и ответил:
— Стыдно признаться, но он написал мне письмо от имени Его королевского высочества с предложением прочесть стихи на концерте, который организует Фонд принца Уэльского. Вместо того, чтобы с благодарностью принять такое лестное приглашение, что я бы, конечно, сделал в другом случае, я… В общем, по-моему, это судьба.
Я была просто потрясена. Оказывается, он все это время выжидал, пока мой муж уедет из города, с тем, чтобы в этот момент коварно пригласить меня на ужин!
— Да это же просто запланированное соблазнение! — воскликнула я, на что Карл, продолжая смотреть мне в глаза, заметил, что он именно на это и надеется.
О господи, в тот момент я, наверное, покраснела как свекла.
— Карл, я ведь замужем! Я… я люблю своего мужа. Все это, наверное, просто шутка! Это же не может быть всерьез, признайся! По правде говоря, мне вообще не следовало сюда приходить.
— Так почему же ты пришла? — спросил он, отлично подловив меня на этом вопросе. Я бы, конечно, могла возразить ему, что приняла это приглашение как чисто дружеское, без какой-либо задней мысли, но после всего, что между нами было раньше, вряд ли эти слова прозвучали бы убедительно. И к тому же, на кой черт я сижу в этом ресторане накрашенная, с прической из парикмахерской и в новой шелковой блузке, подчеркивающей грудь? Глядя правде в глаза, следовало признать, что невинным и чисто дружеским этот ужин назвать было никак нельзя. Я же избегала глядеть в глаза правде, потому что боялась сделать это.
Выдержав паузу, Карл сам ответил на свой вопрос:
— Люси, ты согласилась сюда прийти, потому что тебе одиноко. Потому что тебе нужны нежность, страсть — то, чего тебе так не хватает. Я ведь вижу это по твоим глазам.
Я попыталась возразить, сказать, что он не прав, но к тому времени под воздействием шампанского и непривычной обстановки практически потеряла способность связно и аргументированно формулировать свои мысли. И потом, в некотором роде… господи, да что там говорить, в большей степени он был прав.
— Я пытался вести себя достойно и держать слово, которое я тебе дал, — как можно реже тебя видеть, — сказал Карл, — и наверное, я бы смог продержаться, если бы не этот случай. Я понял, что это мой единственный шанс, и не стал бороться с судьбой. Люси, ты пленила меня с самого первого дня, как я тебя встретил. Ты меня околдовала. Я никогда не встречал таких женщин.
Пенни, ну разве это может быть правдой? Я имею в виду, что Карл Фиппс ведь кинозвезда, то — бимец публики. У нею поклонниц пруд пруди, только выбирай. Когда я ему об этом напомнила, он заявил, что я — другая, и что он сразу понял: всем остальным женщинам до меня далеко. В общем, пока я сообразила, что происходит, мы уже опять держались за руки. Даже не знаю, могу ли я обвинять себя в том, что все так получилось, но когда я положила руку на стол и не убрала ее в ту же секунду, Карл элегантным жестом опустил свою ладонь сверху и ласково прижал мою к скатерти. Должна признать, что руку я не отдернула.
Вот почему я, по всей видимости, виновата в том, что случилось, ровно в той же мере, что и Карл.
В помещении за кулисами стояло жужжание, как в улье. Чарли Стоуну было поручено взять несколько интервью, на тот случай, чтобы пустить их в эфир, если кто-нибудь из старых рок-мамонтов слишком уж затянет очередное гитарное соло. Я увязался за Чарли и его звукооператором и ходил вместе с ними по курилкам и гримеркам — отчасти для того, чтобы окружающие наконец поняли, что я здесь имею высокий статус, а кроме того, это дело мне очень даже понравилось, потому что Чарли интервьюировал самых шикарных девчонок, включая Бренду.