Все возможно, детка
Шрифт:
Концерт обернулся настоящим шумовым кошмаром. По-моему, ничего громче я в своей жизни не слышал. Звукорежиссеры заверили меня, что по радио это будет звучать лучше, но публику такой звук, по-моему, просто оглушил. По моему глубокому убеждению, все эти концерты в спорткомплексах и на стадионах нужно запретить. В них нет самого главного — души. Если б сам Элвис восстал из мертвых, мне бы вряд ли понравился его концерт, доведись слушать его с расстояния в двести метров в каком-нибудь бетонном склепе, изначально построенном как ангар для самолетов. Впрочем, подростки, составлявшие большую часть публики, по-моему, веселились от души. По крайней мере, они всячески демонстрировали окружающим свой полный восторг. С другой стороны, заплатив за билет двадцать фунтов, вряд ли захочешь признаться, что тебе здесь скучно, музыка давит на уши, а эти деньги можно было бы потратить с большей пользой.
После концерта за кулисами, как обычно, выстроилась длиннющая шеренга из желающих (и допущенных) засвидетельствовать свое почтение принцу, но я был вычеркнут из этого списка благодаря тому, что директор манчестерского отделения Би-би-си, действуя какими-то бюрократическими методами, сумел занять мое место. Я не слишком расстроился по этому поводу. По- моему, в этих очередях на псевдоаудиенцию у королевских особ люди чувствуют себя довольно-таки идиотски. Больше того: у меня есть сильное подозрение, что не менее идиотски чувствуют себя и королевские особы.
В общем, все это я говорю к тому, чтобы сообщить, что мы с Джо и Вуди Манком закончили вечер в баре отеля
— Твою мать! — сказал Джо. — Никак отцом стать не можешь? Знакомое дело. Мне с одной тоже пришлось этим заниматься. Чертовы ДНК и вся эта хрень начисто разрушили все очарование случайных связей.
Ну вот я и дома — изрядно пьяная, и чувствую себя при этом очень странно. Я страшно злюсь на себя за то, что едва не наделала глупостей, и еще больше злюсь, что их не наделала. Я уже сейчас прекрасно знаю, что утром мне будет чертовски плохо — даже если не учитывать мерзейшее похмелье, которое мне непременно светит и которое я полностью заслужила. Впрочем, самое главное заключается в том, что я сумела устоять перед искушением. О чем бы я там ни думала и чего бы мне ни хотелось, на самом деле я ничего такого не сделала. Ну, даже если почти ничего, то это «почти» не считается. Ничего не было. Ну, полапал он меня немного, но я решила даже сама перед собой считать, что этого в общем-то как бы даже почти и не было. Запишем также в то, чего не было, и поцелуи взасос с переплетающимися языками. Да, могу признать, что мне ужас как хотелось трахаться с ним целыми часами, но этого не произошло, чему я безмерно рада.
Странное дело: сейчас меня переполняет единственное чувство — я просто сгораю от любви к Сэму. Надеюсь, что это не является следствием выпитого вина и чувства вины, потому что чувствую я это всей душой и телом. И пускай это мало походит на ту страсть, которую разбудил во мне сегодня вечером Карл, но Сэма я действительно люблю по-настоящему и хочу быть с ним. Честное слово. И это вовсе не потому, что я сейчас пьяная. Сэм по-прежнему заводит меня, и это потому, что я его люблю. Любовь ведь такое чувство, которое нужно холить и лелеять. Нельзя прожить жизнь, перепрыгивая из одной постели в другую. А то, что чувства несколько бледнеют со временем, — тут уж ничего не поделаешь! Пусть первые несколько ночей главного романа твоей жизни навсегда останутся в памяти незабываемыми и неповторимыми. Если же тебе нужна настоящая, надежная любовь на долгие годы, то ты должна быть готова к серьезным отношениям, которые будут тянуться долго, пусть даже и не блистая разнообразием и взрывами страсти. И нечего при этом поглядывать по сторонам, даже если тебе вдруг очень, очень, очень, очень захотелось переспать с другим парнем.
Ну так вот. Что, значит, я хотела сказать? Да. Я вдруг почувствовала какую-то особую близость, особую неразрывную связь с Сэмом. Я даже позвонила ему в гостиницу и сказала об этом. Надеюсь, по моему голосу он не догадался, что я здорово напилась, потому что всего несколько дней назад я сделала ему очередное внушение насчет того, что он должен сократить количество выпивки до минимума — все из-за того, что у нас сейчас идет подготовка к искусственному оплодотворению. Между прочим, сама я сегодня за весь вечер об этом ни разу не вспомнила и заливала в себя вино бокал за бокалом, как последняя шлюха. А еще я очень надеюсь, что Сэм ничего не заподозрил. В общем-то я ведь иногда звоню ему на работу или туда, куда он ездит в командировки, чтобы сказать, что я его люблю. Так что ничего необычного в моем сегодняшнем звонке не было. Я всегда с большей готовностью выражала свои чувства вслух, чем это делает Сэм. Ну ладно, будем надеяться, что он ничего не заметил.
Извини, Пенни, вынуждена прерваться, так как сейчас меня стошнит.
Только что звонила Люси, чем меня очень обрадовала. Поговорили мы с ней недолго, но очень душевно. Я как раз опять подумал, как мне ее здесь не хватает, и тут она звонит. Как же это оказалось вовремя. И я давно не слышал столько тепла в свой адрес в ее голосе. По-моему, ей было так же одиноко, как и мне, и не хватало меня настолько же, насколько мне не хватало ее. Мы вообще редко расстаемся надолго и в такие дни очень скучаем друг по другу.
Нет, я все-таки на редкость счастливый человек. Как же мне в жизни повезло. На самом деле я просто не заслуживаю такой прекрасной девушки, как Люси: она красивая, интересная, забавная, а я… а я просто свинья. Да что там, хуже чем свинья. Я просто редкостная скотина. Я ублюдок, коварная лживая тварь. Я ведь уже ее предал, когда взялся писать этот сценарий, а теперь собираюсь совершить еще большее предательство — настолько страшное, что едва отваживаюсь о нем думать. А уж чтобы написать об этом — пока не может быть и речи.
Надеюсь, что Люси не заметила по моему голосу, насколько я сегодня пьян.
Дорогая Пенни.
Ну вот и прошла неделя с того вечера, о котором я решила вспоминать как можно реже. Чувствую я себя теперь намного лучше. На самом деле очень тяжело жить с чувством вины, ощущая себя при этом какой-то потерянной. Что скрывать: Карл мне очень нравится, и сложись моя жизнь иначе, я вполне могла бы представить себя с ним, но — эти мысли я стараюсь гнать от себя как можно дальше: в этой жизни я абсолютно уверена в своей любви к Сэму и не собираюсь подвергать ее никаким сомнениям и уж тем более испытаниям. На самом деле в данный момент наши отношения стали на редкость теплыми и близкими. Почему — точно сама не знаю. Вполне возможно, что дело, как ни странно, как раз в этой подготовке к искусственному оплодотворению. А может быть, я просто подсознательно прикладываю к этому больше усилий, чувствуя себя виноватой «сама знаешь в чем». В общем, как бы то ни было, но нам сейчас хорошо вдвоем, как никогда.
Пожалуй, было бы несправедливо не отметить и тот вклад, который вносит в наши отношения Сэм. В последнее время он стал совершенно иначе относиться к нашей главной проблеме, к моим переживаниям по этому поводу и в общем стал абсолютно не похож на самого себя, каким он был в течение нескольких лет. Эта перемена в нем меня очень радует.
Каждый вечер я пшикаю себе в нос какие-то лекарства. Принимать их так, при помощи одного нажатия на крышечку баллончика — просто удовольствие. Другое дело, что после этого я ложусь в постель с жутким насморком, ворохом носовых платков и к тому же, по всей видимости, омерзительно храплю. Даже не верится, что Сэм хоть в какой-то степени может еще находить привлекательной, глядя на все это. Впрочем, на данный момент это не столь актуально, потому что наша сексуальная жизнь сошла на нет — мягко и безболезненно, и, как я надеюсь, лишь на время. Теоретически нам не запрещено заниматься любовью, но мне почему-то не до этого. Наверное, свою роль играют в этом гормональные препараты. Ну и, само собой, мы с Сэмом оба копим силы для решающего дня.
Дорогой я.
Люси, бедненькая, храпит и хрюкает в постели, как настоящая свинка. Это все из-за лекарств, которые она вынуждена прыскать себе в нос. Спать под такой звуковой аккомпанемент совершенно невозможно,
Я собираюсь прочитать дневник Люси.
Мне придется это сделать, если я хочу, чтобы мой сценарий был настолько хорош, насколько это вообще возможно. Если я хочу, чтобы в нем чувствовалось что-то настоящее и живое, то без подлинного женского подхода к образу главной героини мне не обойтись. Нет, я понимаю, что вполне справился бы и сам, если бы у меня было больше времени. Я бы мог побольше поговорить с Люси, вытянув из нее постепенно все, что мне нужно. Я уже использовал в тексте многие ее реплики. Как раз сегодня я вставил в один из эпизодов ее фразу насчет того, чтобы врач, который советует ей расслабиться во время осмотра в гинекологическом кресле, попробовал бы сесть на фонарный столб и там расслабиться в свое удовольствие. Дело-то ведь не в этом. У меня просто нет времени. Съемки по сценарию будут идти буквально с колес. В любом случае, в самое ближайшее время я должен представить режиссеру и продюсерам переработанный вариант — с поправками, которые касаются образа главной героини.
Поставим вопрос по-другому: если бы Люси знала о том, что я пишу такой сценарий, хотела бы она, чтобы образ героини получился у меня так, как надо? Конечно бы хотела. Жаль только, что я не могу признаться ей в этом.
Сегодня вечером, пока она была в ванной, я попытался заглянуть в ее дневник. Ощущал я себя при этом самым настоящим вором, каковым, по сути дела, и являлся. Естественно, у меня ничего не вышло. Люси, словно предчувствуя такой поворот событий, держит свои записи под замком. В магазине У. X. Смита она купила здоровенную тетрадь в кожаном переплете с маленьким металлическим замочком. Вскрыть его не составило бы труда, но я испугался, что могу при этом поломать замочек, и тогда вся моя затея пошла бы коту под хвост. Немного подумав, я пришел к выводу, что завтра нужно будет зайти в тот же самый магазин и просто-напросто купить еще одну точно такую же хреновину. Чует мое сердце, что все ключи у них одинаковые. Проверить нетрудно, да и стоит такая тетрадь всего пятерку.
Не нравится мне все это, чувствую я себя ужасно, но что я могу поделать? Если мне удастся перешагнуть через себя, то через какие-то полгода фильм, снятый по моему сценарию, выйдет в прокат. Господи, да это же голубая мечта любого жителя нашей планеты, мнящего себя писателем. Держись, Сэм. У тебя просто нет другого выхода.
Дорогая Пенни.
Сегодня ездила в Спаннерфилд на осмотр. Выяснилось, что все эти «пшикалки» действуют не так эффективно, как ожидалось, поэтому мне решили заменить их на уколы. Меня заверили, что это совсем не больно, а кроме того, настолько просто, что колоть себя в ногу я смогу сама. Не скажу, что я от всего этого в большом восторге.
Вместе со мной в очереди на прием сидела женщина, которая проходит всю эту канитель уже по шестому разу! Мне стало ее так жаль. Сама она родом откуда-то с Ближнего Востока, и для нее ужасно важно иметь ребенка — даже важнее, чем для меня. Я думаю, что жизнь женщины во многих традиционных культурах — это постоянный стресс. Мне по крайней мере никто ничего не говорит в упрек по поводу того, что у меня нет детей! Боже мой, какими же сволочами, оказывается, могут быть мужчины. Можно подумать, что женщине и так мало горя из-за того, что она не может зачать ребенка без всяких процедур и лекарств, — так нет же, у некоторых мужей в этот момент еще хватает низости ставить им это в вину.
Получается, что во многих отношениях мне с Сэмом просто повезло — и это не считая того, что я его люблю. Об этом даже и говорить нечего. Он действительно ведет себя очень тактично и по-своему даже поддерживает меня, а уж о том, чтобы каким-то образом на меня давить, у нас не может быть и речи. Вот, например, на днях я попросила его на какое-то время полностью воздержаться от спиртного — на тот случай, если нас вдруг вызовут на ту самую процедуру, и чтобы сперма у него была наилучшей кондиции. Я побаивалась, что он начнет ворчать и ныть по этому поводу, но, вопреки ожиданиям, он отреагировал абсолютно спокойно. Он даже заверил меня в том, что ему это вообще не в тягость.
Дорогой и т. д.
Твою мать. Сдохнуть можно. Просто охренеть. Терпеть не могу, когда от меня требуют, чтобы я «ушел в завязку». Один из наших на работе устраивал отвальную перед уходом в отпуск, а я был вынужден пить одну кока-колу. Нелегкое это дело — продержаться хотя бы месяц без выпивки. Вот начинаешь убеждать себя: «Да все это ерунда, ты спокойно обойдешься без этого». Так нет же: тут подворачивается дружеская вечеринка у Тревора, и ты просто вынужден выпить с ребятами. Затем настает очередь команды нашего паба по домино, и тебе просто не отвертеться от того, чтобы выпить вместе со всеми. Ну и конечно, если дома тебя ждут перед телевизором соленые орешки и прочая дребедень в том же роде, то ты просто не можешь не выпить пивка под это дело. Ну да ладно. Нужно будет взять себя в руки и выдержать столько, сколько потребуется для дела. В конце концов, я люблю Люси и не хочу подводить ее, особенно сейчас, когда в мои планы входит поступок, по сравнению с которым супружеская измена кажется легкой шалостью. Я, кстати, сегодня заходил в ближайший канцелярский магазин Смита, но там не было таких тетрадей, как у Люси. Продолжать поиски у меня не было времени, но завтра я обязательно куплю такую тетрадь. Моя решимость сделать задуманное лишь крепнет день ото дня. Впрочем, Люси в последнее время на редкость мила и трогательна в отношениях со мной. Это, разумеется, нисколько не облегчает мне жизнь в данной ситуации. Попробуй- ка обмани женщину, которая питает к тебе такие нежные чувства. Наши с ней эмоциональные отношения явно перешли на какой-то новый уровень. Может быть, дело здесь и в гормональных препаратах, которые принимает Люси. Наверняка гормональный фон не может не сказываться на эмоциональном состоянии. Кроме того, Люси, конечно, взбудоражена тем, что принимаемые меры — лекарства и разные процедуры — могут наконец оказаться эффективными, и через пару месяцев мы на самом деле сможем реально задуматься о том, чтобы стать родителями. Господи, мне трудно даже представить себе это. Мы настолько привыкли жить с ощущением неизбежности ежемесячных критических дней у Люси, что одна мысль о возможных изменениях не может не привести меня в некоторое замешательство. Да, к этому еще привыкать и привыкать. Конечно, разговаривая с Люси, я время от времени напоминаю ей о том, что шансы и на этот раз невелики. Делаю я это не из жестокости, а лишь для того, чтобы она не строила слишком далеко идущих планов и не оказалась убита горем, если и на этот раз ничего не сработает. Но на самом деле мне почему-то кажется, что на этот раз мы с ней мучаемся не напрасно и все наконец может сработать! А что же тогда?! Сегодня у меня была возможность в некотором роде прочувствовать, что нам предстоит с появлением ребенка. К нам на чашку чая заглянули Джордж и Мелинда, разумеется, с Катбертом. Он уже способен самостоятельно передвигаться, пусть и ползком, и занимается этим постоянно, как только у него выдается «окно» в плотном графике хныканья, срыгиванья и выделения продуктов жизнедеятельности, требующего смены памперсов. Господи, сколько же всякой гадости помещается в одном крохотном младенце. Клейкая масса молочного цвета, по-моему, нескончаемым потоком вытекает у него изо рта. Его не то чтобы тошнит (во всяком случае, не все время), и он не то чтобы вознамерился перемазать этой гадостью всю мебель: нет, просто эта пленка непрерывно тянется из его беззубого ротика и всякий раз оказывается там, где находится этот ребенок. С учетом его тяги к познанию мира и того, что он тычется во все предметы, до которых может дотянуться, а заодно и пробует их на вкус, этот скользкий, вонючий след тянется за ним, как за слизняком. Мне уже неоднократно доводилось видеть пятна этой клейкой субстанции на пиджаках Джорджа. Эти пятна наводили меня на мысли об огромной и страшно злой чайке, которая постоянно кружит над ним, выжидая, когда же можно будет наконец обгадить очередной достойный ее внимания костюм.