Все зависит от нас
Шрифт:
Мужик, чмокнув губами, дёрнул вожжи. Странного окраса лошадка, не поднимая головы, побрела дальше по улице. По тихой, пустынной ещё улице. С одной стороны был обрывистый берег реки, с другой — двухэтажные и одноэтажные домики, густо закрытые деревьями. Блин, чего же мы ждём?
Повернувшись назад, махнул рукой, отдавая команду. А сам опять приник к гробовщику. Он как раз обернулся на возню у себя за спиной и удивлённо выпучил глаза. Правда, там было на что посмотреть — народ сноровисто, в пять секунд упаковал безутешного брата в гроб и теперь все внимательно пялились на возницу. Дёрнув
— Дядя, заработать хочешь?
— Э-э-э?
Мужик всё пытался оглянуться.
— Ты не вертись. Ты сюда смотри!
Наконец он уставился на деньги. Вот и умница.
— Доедем до кладбища и эти хрусты — твои.
— Э-э-э?
Вот, блин, заклинило! Он что, все слова забыл, только одна буква в памяти засела? И валить его нам не с руки. Эта телега наверняка достаточно известна, и, если появится за вожжами другой, могут возникнуть нехорошие вопросы. Да и сам он личность, любому полицаю знакомая. Они нас даже тормозить не будут в присутствии местного гробовщика. Обычное дело — похороны. Но этого хмыря надо из состояния прострации выводить.
Вынув финку, приставил её к боку мужика.
— Будешь, сука, дёргаться — перо в бок получишь! Ты знаешь, кого везёшь?
Собеседник при виде ножа расширил глаза и помотал головой. Ну хоть экать перестал — уже хорошо.
— Это вор центровой — Гриша Лютый. Тут залётные с Одессы, малость рамсы попутали, вот оно и получилось…
Что получилось — уточнять не стал. Тем более терзали смутные сомнения насчёт наличия в природе в сороковых годах законников. Ну да и хрен с ним! После небольшой паузы, цвиркнув слюной через зубы, продолжил:
— Так что нам, дядя, сейчас надо с города выбраться.
А дальше мы с этой мразотой фуфлометной разберёмся. Тем более смотрящий из Галаца уже в курсах этого беспредела…
Е-моё! Чего я вообще несу!? Этот работник лопаты ни слова ведь не понимает! То есть понимает, что это какая-то феня, но не больше. Надо как-то переключаться.
— В общем, понял меня? Доедем до кладбища без шухера — две сотни твои. Поднимешь кипеж, начнёшь шуметь и дёргаться — порежу на ленточки для бескозырок! Ты меня понял?!
Мужик кивнул, но я этим не удовлетворился. Мне его голос надо было услышать.
— Ты, фраер, не кивай, ты словами скажи!
— Так есть. Понив…
— Ну молодец, если понял. Держи задаток.
С этими словами сунул ему в руку несколько двадцаток. Собеседник довольно спокойно их принял, покрутил в руках и, сунув карман, спросил:
— А ежель полицаи остановлют?
— Дядя, мы ни немцев, ни полицаев не опасаемся. Что, я похож на партизана? Для полицаев у нас все бумаги имеются. Нам сейчас от залётных из Одессы треба уйти. Так что если ты, сука, нас этим дешёвым фраерам выдашь, я тебе печень вырежу!
— Та ни! Я их и не бачив туточки!
— Вот лучше и не видь дальше. Если подойдут к тебе похожие на нас, — я кивнул в сторону ребят, — ты ничего не видел, ничего не знаешь.
Мужик опять кивнул и, дёрнув вожжи, подбодрил свою клячу, которая, похоже, вообще спала на ходу. Кстати, интересная деталь — возница, поняв, что полицаев мы не боимся, сразу
Я сидел, пригорюнившись и прижавшись к вознице, попутно щекоча ему бок финкой. Девчонки шли сзади, простоволосые и утирающие слёзы. Гек, отстав метров на пятьдесят, контролировал ситуацию издалека. Местный блюститель закона при виде нас, как и думалось, не проявил никакого интереса. Старый и какой-то обрюзгший, он скользнул по катафальной телеге равнодушным взглядом, поправил винтовку и опять уставился на подъезжающие возы. Ну чисто гаишник, которому глубоко плевать на беспонтовый «запор» в ожидании приближения жирного «мерса».
Ещё через двадцать минут подъехали к кладбищу, расположенному на холме. Отдав повеселевшему мужику сотню, почесал репу и предложил провезти нас до виднеющегося километрах в пяти леска.
— Довезёшь, сверху полтинник румынских накину.
Конечно, эти леи были как капля в море по сравнению с рейхсмарками, но водила подписался. Какой, однако, хозяйственный человек. Прямо копеечку к копеечке собирает, Скрудж местного розлива…
Было уже около десяти. Не по-осеннему жаркое солнце ощутимо пригревало. Пахло сыростью и травой. Вот в этой идиллии мы и катили, не торопясь, всё дальше от Измаила. Кстати, похоже, основной поток людей, идущий в город, прошёл с утра, поэтому навстречу мало кто попадался. Когда остановились под деревьями, я, оглядев пустынную дорогу, тюкнул гробовщика по кудлатой башке. Не насмерть конечно. Часа через три очухается с лёгкой головной болью.
В темпе сгрузив его вместе с деревянным изделием за кустики и подобрав подскочившего Лёшку, погнали телегу по дороге, ведущей к дельте Дуная. Коняшка, не привыкшая к таким скоростям и грубому обращению, обиженно всхрапывала, но выбирать не приходилось. Так что в результате наших телодвижений кляча развила непомерную для себя скорость километров семь в час и стабильно её держала. Пучков перелез ко мне и, поглядывая назад, сказал:
— А ведь мы только-только успели. Когда вы уже с холма съехали, я видел, что немцы посты на выезде начали усиливать. К тому старому полицаю ещё пятеро солдат добавилось.
Угу… прямо как в мои времена — план «Перехват» и какой-нибудь «Вихрь-антитеррор». Только так же — в пустой след. Мы-то — тю-тю! Но всё равно — оперативно они подсуетились. В городе, наверное, сейчас шмон идёт, только рубашки завиваются. Ну а как же? Перебита засада, исчез замначальника гестапо… Вспомнив Генриха, извлёк из кармана его жетон и разглядел уже при свете дня.
С одной стороны овальной железки был орёл со свастикой, а с другой — надпись по-немецки — «Государственная тайная полиция» и номер. Вот так — простенько и со вкусом. Хороший сувенир…