Все зависит от нас
Шрифт:
— Работаем.
Хан шустро пополз к стенке, а я продублировал приказ во включённую час назад и уже начинавшую садиться рацию. Выглянув из куста, увидел, как подсвеченный луной силуэт часового на мостках схватился за шею и начал заваливаться на бок. Упасть ему не дала стремительно метнувшаяся тень, которая утащила тело в сторону. Да и вообще — ликвидация часовых прошла как в немом кино. Без бряков и криков. Так же шумели камыши и журчала огибающая их вода, только вот фрицы стали теперь совершенно беззащитны. Как и было обговорено ранее, я расположился напротив входа в караулку, держа под прицелом и второй дом тоже, а три призрачные фигуры метнулись в офицерскую хибару. Через несколько минут ребята появились, таща упакованных немцев к деревьям, возле
Гек, накручивая на ствол глушитель, радостно щерился, а Змей показал сразу два больших пальца. Ну понятно, понятно, всё прошло хорошо, просто замечательно. Только сейчас не до разговоров и не до похвал. Потом всё обсудим. Нам ещё почти полвзвода к праотцам отправлять надо, а после этого очень быстро отсюда убегать. Так что расслабляться не будем. Самое странное, кстати, что план, обговорённый и утверждённый вечером, пока не дал ни малейшего сбоя. Даже непривычно как-то. Обычно заранее продуманная схема операции начинает жить своей жизнью буквально с первых минут после её начала. Значит, пока пруха идёт, и мы тормозить не будем.
Махнув рукой второй паре, с Маратом двинул к караулке. Но не дойдя до неё шагов десять, опять услышали треск телефона и остановились. Да что они — издеваются? То часами звонка ждёшь, то через каждые десять минут названивают. Только собрались идти дальше, как вдруг в помещении послышался шум, после чего дверь, ведущая на улицу, распахнулась, и появившийся на пороге немец заорал во всё горло:
— Алярм! Алярм!
Во, блин! Я так растерялся, что даже не выстрелил в горлопанящего фрица, а, просто дав ему в бубен, перескочил через падающее тело и нырнул в дом. Там уже копошились проснувшиеся гитлеровцы, которые, похватав оружие, намылились выбегать наружу. Это даже не встречный бой получился, а какая-то бестолковая свалка. Автомат из-за спины вытащить не успевал, поэтому, сместившись чуть в сторону, чтобы дать пострелять и Шаху, гвоздил по очумелой немчуре из пистолета, самых прытких успевая ещё и полоснуть ножом. За пять секунд расстреляв магазин, бросил пустой ствол и тесак на пол и наконец ухватился за ППС.
Только вот стрелять, похоже, было не в кого. В сизых клубах порохового дыма можно было разглядеть только лежащие в разных позах тела да перевёрнутые койки. Похоже, караул мы на ноль помножили… Вот эта парочка, лежащая рядышком в коридорчике, была бодрствующей сменой. Те, наваленные друг на друга в комнате подальше, — отдыхающая смена. А осевший на стол и булькающий разрезом на горле, был разводящим. Начкар, наверное, лежит в той куче, что возле коек образовалась… Выходит, все здесь, теперь только надо глянуть, как там у ребят с остальными получилось. Бросил на ходу Марату:
— Контроль сделай.
Затем выскочил во двор. Наша молодёжь не подвела, но как всегда отличилась. Женька, сурово хмуря брови, держал за шиворот невысокого немца в морской форменке. Ну вот, на хрена козе баян?! Зачем нам этот морячок нужен, когда два офицера уже на руках есть? Только собрался быстро и без проволочек дать транды Змею и пристрелить ненужного пленного, как под ногами зашевелился вырубленный мною паникёрский телефонист.
Хм… ещё один недобиток. Причём бдительный какой — в темноте разглядел незваных гостей и тревогу поднять тоже успел. Правда, это не помогло, но ведь чуть всё не обгадил, гоблин глазастый. Успей караул выскочить, был бы бой. А в него нам ввязываться нельзя. Значит, пока бы мы их почикали, время упустили, и егеря могли упасть на хвост гораздо раньше запланированного. Хотя нет… фриц кипеж поднял сразу после телефонного звонка. Да и не стал бы он, увидев врагов, выскакивать прямо на них из дома. Чем же его так звонок перевозбудил? Присев возле глядящего на меня мутными глазами телефониста, крепко потёр ему уши, а когда он слегка очухался, спросил, с чего он вообще орать начал?
Нет, всё-таки люблю я связистов! Немец даже и секунду не думал запираться, а тут же выложил, что их подняли по тревоге.
Вот гадство! Если катер не придёт, то сюда начнут названивать повторно и вся наша тихая операция пойдёт насмарку. Можно, конечно, на том же катере попробовать перебраться через Днестр и уйти на тот берег. Только вот как потом обратно переправляться будем? Да и как этим плавстредством управлять тоже вопрос. Не вёслами же, тем более их у нас нет… Тут взгляд остановился на моремане. Тот так и продолжал висеть, придерживаемый за шкварник, лишь лицо помертвело.
Человек обычно чувствует, что его сейчас убивать будут. Некоторые, конечно, пытаются отогнать эту мысль, только вот этот фриц, похоже, себя иллюзиями не тешил и, увидев меня, сразу понял, что к чему. Подойдя к нему ближе, спросил:
— Ты на катере кем был?
Он, похоже, не понял вопроса. То есть смысл не дошёл. Чтобы вывести немца из прострации, влепил оплеуху и повторил:
— Ты служил стрелком, рулевым, механиком?
Ага, дошло! Подняв голову, пленный залопотал, что служил механиком и на этой войне вообще никого не убивал. Только с двигателем возился и всё. Он, мол, и до войны обычным рабочим был. А в тридцать втором даже голосовал за Тельмана и до сих пор сочувствует коммунистам. Меня откровения социально близкого гитлеровца совершенно не заинтересовали. Они, как в плен попадают, через одного рабочие да сочувствующие, только вот вспоминают об этом, когда нож возле кадыка оказывается. А до этого, суки, до последнего за оружие держатся… но вот то, что он механик, совершенно меняет дело. Во всяком случае сможет прожить подольше, если будет правильно себя вести. Так ему и сказал.
Поклонник Тельмана моментально согласился сотрудничать с русской разведкой и преданно уставился на меня, ожидая дальнейших приказаний. Но тут же припахивать вынужденного союзника я воздержался, а пока приказал Змею тащить сюда офицеров. Сам с мужиками устроил блицсовет. Первым высказался Хан:
— На катере, конечно, уйти можно будет чисто. И ноги сбивать не придётся. По пути фрицев в комфортной обстановке допросим. Всё равно в этом районе после сегодняшнего, — он кивнул на домики, — ловить уже нечего. Так прочёсывать всё начнут, что если мы даже сами себе могилы выроем, найдут, выкопают и допросят. Да и наших, если получится выручить, здорово будет…
— Ты что скажешь? — Я посмотрел на Леху.
— Поддерживаю Марата. Пока будем вниз плыть — потрошим офицеров. Когда дойдём до места боя, попробуем забрать разведчиков и уходить по протокам. Там чёрт ногу сломит, так что хрен нас отловят.
Надув щёки, я в задумчивости начал выдыхать. Ребят выручить — дело, конечно, хорошее. А если и нас хлопнут? Тогда выходит, что сразу две группы погибли зря. Хотя ночью сильно за нами не погоняешься… Даже если фашисты ещё один катер вызовут, всегда можно будет просто к берегу пристать и его мимо пропустить. Масксеть-то снимать не будем, так что могут и не заметить. Особо ценных сведений у нас сейчас нет, а вот у диверсионной группы они вполне могут присутствовать. Их гонят с юга, причём приблизительно с того района, куда мы сами хотели идти. И район этот был — из перспективных. Один из пяти, где, по нашим прикидкам, можно мехкорпус разместить. Ещё один мы сами осмотрели — там пусто было, так что, может, ребятам повезло…
Единственно, как с бойцами на берегу связаться? Они ведь в такой плавающий дар небес ни за что не поверят.
И что рация у них выключена, так это и к гадалке не ходи. Только нас увидят, моментально начнут войну на два фронта. Обидно будет им, доказывавшим, будто они всё ещё в конце тридцатых от своих пулю могли получить. М-мм… хотя на каждой плавучей лайбе рупор должен быть. Глядишь, докричаться и получится. Ну а на нет и суда нет… Не поверят, будем уходить сами, но уже с чистой совестью.