Все. что могли
Шрифт:
Чутьем, воспитанным годами пограничной службы, отшлифованным постоянной настороженностью партизанской жизни, Ильин угадывал, что Горошкин с пулеметчиками уже занял указанный ему рубеж и отсечет десантников от дивизиона.
Немцы шли, неумолимо надвигаясь на позиции, уверенные, что без шума, все точно рассчитав, расправятся с этой небольшой по числу людей, но такой важной для русских частью.
«Сволочь, не любишь в темноте воевать, — с мстительным чувством думал Ильин, отлично понимая свое выгодное положение по отношению к десантникам. — По ночам предпочитаешь дрыхнуть. С удобствами
Приказал командиру минометной роты:
— Крой… по всем группам разом. Зарядов не жалей.
Заухали минометы. Еще не упали, не начали рваться первые мины, слева гулко застучали станковые пулеметы.
Степь содрогнулась, болезненно охнула, заколыхалась, запестрела багровыми вспышками, захлебнулась в гари и копоти, в чаде горевшей взрывчатки.
Командир дивизиона «катюш», молодой розовощекий подполковник, со сконфуженным видом пожимал руку Стогову:
— Не знаю, как и благодарить, товарищ полковник, отвели беду.
Только сейчас, когда немецкий десант перестал существовать, Ильин осознал, что события могли повернуться иначе. Когда наблюдал за десантниками и насмешничал над ними, он ошибался, будто те не любят воевать ночью. «Эти» немцы воевали по преимуществу именно ночью, заставали противника врасплох. На их пути оказалось боевое охранение, выставленное от дивизиона. Но бойцы охранения, видимо, посчитав, что оно тыловое, об этом уже никто из них рассказать не мог, проморгали немцев и в полном составе полегли под ножами диверсантов. Из-за непредвиденной задержки десант упустил момент неожиданного ночного удара.
Немецкие диверсанты подстерегли и двух разведчиков Горошкина. В этом случае даже на свету нападение на дивизион могло быть сокрушительным, не сработай точно и быстро младший лейтенант Горошкин.
Десант уничтожен, но полной ясности не наступило. Двух «русских», о которых говорил Янцен, не оказалось ни среди убитых, ни среди пленных. Это озадачило Ильина, он доложил Стогову свои сомнения.
— Срочно разобраться. Если это не мифические, не придуманные фигуры, чтобы нас одурачить, следы их должны найтись, — Стогов сурово глядел на комбата, будто тот и был виноват в исчезновении «русских». — Прежде всего, допросить пленных.
Командир десанта, майор, и двое офицеров чинами пониже вроде не запирались. Назвали соединение, выбросившее десант. Это было правдой. Соединение, Стогов знал, нависало над городом с левого фланга немецких войск. Медленно двигая тяжелыми челюстями, майор говорил, что десант выполнил свою задачу, прошел по тылам русских, подергал им нервы. У него не получился последний рывок. Он рассчитывал захватить транспорт, выйти к линии фронта и прорваться к своим. К сожалению, на войне не всегда сопутствует удача. Что на его месте господин полковник, наверное, поступил бы так же. И он дерзко вздернул голову.
В штабной палатке стоял длинный стол с раскинутыми на нем топографическими картами. Поодаль уютно притулилась чугунная печка с раскрытой дверцей. Возле лежали заблаговременно приготовленные полешки.
«Хорошо устроился, а немцев проморгал», — неприязненно подумал Стогов о командире дивизиона, торопливо убиравшем карты.
Он оставил без
О чем должен был пожалеть русский полковник, он выкрикнуть не успел. К нему кинулся Горошкин, наставил карабин. Никто не заметил, как перед этим младший лейтенант минут на пять выходил из палатки, привел своих разведчиков и поставил их вокруг пленных.
— Запел, соловей-пташечка, — он передернул затвор. — Сволочь! В степи застрелиться хотел. Тебе не дали это сделать, пожалели. А ты пожалел моих ребят, сука? Говори, не то в момент порешу. Шпрехай… шнель!
Немец откачнулся, глаза его округлились. Но не страх, злоба плеснулась в них. Взглядом он пронзал Горошкина. Стогов изумленно посмотрел на разведчика.
— Младший лейтенант… — протянул он руку.
Но тот с искаженным гневом лицом надвинулся на немца, и карабин грохнул. Разведчики мгновенно подхватили майора и выволокли из палатки. Горошкин наставил оружие на другого пленного.
— Ты, обер, шпрехай-отвечай, — глухо, яростно шипел он. — Так-растак, что удумали с майором, сказывай. Или капут тебе, конец, говоря понятным языком.
Обер-лейтенант попятился, забормотал:
— Яволь, их верде заген. Я скажу все. С нами были люди абвера. Они взяли двух агентов, встреченных здесь, и ушли за Волгу.
Подтвердилось худшее из того, что предполагал и во что не хотел верить Ильин. Он с неменьшим изумлением, чем командир полка, наблюдал за неожиданной выходкой Горошкина, не знал за ним подобного и потому не успел упредить его действия. У полковника пятна пошли по лицу. Непривычным металлическим голосом он сдавленно произнес:
— Младший лейтенант Горошкин, сдать оружие. Капитан Ильин, в трибунал его. В штрафную роту.
— Есть, — неуступчиво, еще не остыв от вспышки, угрюмо ответил разведчик. — Ничего, повоюем и в штрафной.
Он оставил карабин, снял поясной ремень.
Обер-лейтенант продолжал говорить: «Агенты сообщили, что за Волгой выгружаются новые части русских. Но у них неожиданно испортилась рация, подробности передать не успели. Тогда абверовцы собрали группу и переправились на ту сторону». — «Куда ушли, в какой пункт?» — «На станцию железной дороги». — «Сколько человек в группе?» — «Семь. Четыре абверовца, два агента, радист».
Немец замолчал. Горошкин выскочил из палатки и вернулся с разведчиками, которые ввели командира десанта, живого, невредимого. Брови у Стогова подскочили, он перевел вопрошающий взгляд на Ильина: