Все. что могли
Шрифт:
После Надя не раз вспоминала эту встречу, жалела Зарецкого, сомневалась, может, зря оставила полк, свой медпункт, привычное дело. Но как только выходила на позицию, занимала огневую точку и видела противника, забывала об этом. Правда, в какие-то минуты ее одолевала навязчивая мысль: вот прилетит пуля, убьет ее, окончательно оборвется не только память о любви к Андрею, счастливой жизни с ним, о семье, но исчезнет со света и сама семья. Ничто и никто не расскажет о ней, потому что все, что могло напомнить о их жизни, растоптано, выжжено, исковеркано войной.
После таких
Накануне на нейтральной полосе, на стыке двух наших батальонов, они высмотрели подбитый немецкий бронетранспортер. Машина накренилась набок, стояла ближе к немецким окопам. Наде из воронки, где они бесполезно просидели день, казалось, что с бронетранспортера им откроется немецкая оборона, в глубине которой с вечера до утра гудели моторы, это означало — куда-то передвигается техника.
— Ну, увидишь, вот он, немец, как на ладони. Один раз выстрелишь, и на этом все. Пиши пропало. Он тебя оттель штыком выковырнет, — слабо сопротивлялся Гудошников.
Такие препирательства происходили с первого дня их совместных снайперских поисков и бдений на позиции.
— Разведаем, что у него там, — настаивала Надя.
— Думаешь, полковые разведчики не лазили туда?
— Яков Петрович, вдруг один наш выстрел окажется посильней огня целой батареи?
— Мечтаешь генерала подстрелить? Генерал, он те не дурак, на передний край не полезет, башку не подставит.
Надя не ответила, только пожала плечами. Гудошников понял, она не уступит, будет добиваться своего, если он не согласится, чего доброго, одна пойдет к бронетранспортеру, будь он неладен. Отчаянная девка. Конечно, он не дожидался момента, когда она прикажет. Она ведь может это сделать. Старшина по званию, хотя и по медицинской части. Он простой боец.
Прошли к командиру батальона. Предложили свой план:
— Немцы считают бронетранспортер своим, под подозрение не возьмут. Мы обоснуемся там, если туго придется, просим поддержать огнем.
Комбат ухватил замысел с лета.
— Огневую поддержку обеспечу. Наблюдателя назначу, глаз не спустит с вашей огневой точки. Вы, снайпера, люди рисковые, — он сдвинул шапку на лоб, поскреб затылок, усмехнулся. — Но, как в народе говорится, смелому и удача. Провожатого дам, доведет вас.
Невысокий шустрый боец шел впереди неслышной кошачьей походкой. На что Гудошников охотник, и тот удивился его ловкости, подстраиваясь под него. Последние полсотни метров ползли.
Внутри стальной коробки было холодно, как в ледяном склепе. Ночи теперь стояли студеные. Часто наплывали вязкие туманы, словно ватой укрывали ковыль и кусты. Днем, если выглядывало солнышко, на ветках повисали искрящиеся капли. Но, чувствовалось, осень берет свое.
— Бывайте, — боец в темноте нашарил руки
Ушел, лишь легкий шелест коснулся слуха, хрустнула под ногой сухая ветка.
Пока не рассвело, они позавтракали. Открыли банку тушенки, запили горячим чаем. Комбат постарался, снабдил их термосом. В железной коробушке словно потеплело.
— Солнце выглянет, тут вовсе тепло станет. Пока я обогревом займусь, — Гудошников начал скручивать цигарку, запахло махоркой. — Не беспокойся, Надюша, немец не учует русский дух. Ветерок с их стороны.
Предположения Гудошникова о солнце не оправдались. Светало медленно, мгла отступала с трудом. Над землей висели низкие облака. Погода была в пользу немцев, сыпал мелкий дождик. Он скрадывал даль и, видимо, пользуясь этим, немцы с рассветом не прекратили, как обычно, движение автомашин. Перед бронетранспортером просматривалась глубокая балка, оказалось, по ней проходила дорога. «Вот почему, — подумала Надя, — она не видна с нашей передовой. К тому же немцев поджимает время, они плюнули на осторожность. Да и из-за дождя мы слепые».
Но скоро кисея дождя опала, дорога опустела. Неужто придется впустую просидеть весь день?
День не день, а один час промелькнул, за ним другой. Надя мысленно изругала себя за свою настырность. Взбалмошная баба. Толком не подумавши, сунулась сюда. Ведь стрелять-то надо наверняка. Немецкие окопы почти что рядом, если через оптику смотреть. Но генералы там не появлялись, Яков Петрович верно сказал.
За то время, как опустела дорога, по ней сначала в одну сторону, потом в другую проскочили два мотоцикла. Возможно, это был один и тот же. Связной привез пакет и умчался назад. Надя сопроводила его взглядом, держа на прицеле.
— Ну его, пусть себе едет, — отозвался Гудошников. — Неча раньше срока показывать себя. Коробочка-то определенно у фрицев на прицеле. Появится дичь покрупнее, тогда обозначим себя.
Он замолк, насторожился. Из-за рощи, километрах в двух от снайперов, по-осеннему голой и унылой, вывернула колонна грузовиков с длинными, крытыми брезентом кузовами. Скорость у машин невысока, — значит, груз опасен, нельзя трясти. Надя глянула на Гудошникова.
— Кажись, приспел момент, — кивнул он и приник к прицелу.
— Бью в переднюю, на выходе из балки, — испытывая внутреннюю дрожь, Надя прицелилась. — Зажигательными…
Колонна втянулась в балку, головные машины открылись за гребнем, поросшим кустарником. В то мгновение, когда грузовик показался из балки и с натугой пошел на подъем, Надя взяла в перекрестие кабину. За закрытыми стеклами отчетливо не видела шофера, но интуитивно угадывала его за рулем. Выстрелила. Передернув затвор, нащупала бензобак. Снова выстрелила. В сумрачном воздухе взметнулся длинный язык пламени. Грузовик вильнул, ткнулся в бровку у дороги, постоял секунду и пополз назад.