Всегда говори «Всегда» – 4
Шрифт:
– Это… это потому что мы проголодались! – заявил Костик и все-таки прыгнул Ольге на руки с разбегу – как полагается.
– Проголодались? А папа вас… не накормил?
Костик слез с Ольги и виновато отвернулся от Барышева. Маша украдкой показала ему кулак. А Дим Димыч достал из кармана очередную конфету и сунул в рот.
– Ну, ничего себе… – опешил Сергей. – Как не накормил?! А как же называлось то, что я делал?! Я целый час потом кухню отмывал!
– Так мы за этот час снова проголодались, пап, – пояснила
– Оль… – Сергей растерянно заморгал. – Ты что, их вечером каждый час кормишь?
– Снимай пиджак, – приказала Ольга. – У тебя жвачка в кармане. Отчищу ее, пойдем чай пить! С пирожными.
– Ура! – завопили дети и, как полагается, выразили свой восторг, едва не сбив ее с ног.
Сергей послушно снял пиджак и пошел за ней на кухню.
– Оль, а где мы возьмем пирожные?
– Я в магазине купила.
– Оль… а зачем ты мой пиджак в холодильник суешь?
– Иначе жвачка от пиджака не отстанет.
– Господи, как много надо в этом хозяйстве знать. – Он уткнулся ей в плечо. – И как ты справляешься?
– Легко, – Ольга погладила его могучую шею. – Ты не сердишься, что я опоздала?
– Я?! – Он свирепо посмотрел на нее. – Да я просто дико зол!! Дико! Я тут… – Сергей схватил розовый фартук в оборках и потряс им перед собой. – Я чуть не умер, пока варил этот… суп!
– Ну, не умер же…
– Нет. Меня желтые шторы спасли – от них света много. А еще я люблю тебя, Оль. И если понадобится, буду каждый вечер готовить…
Семейного скандала не получилось. Они целовались до тех пор, пока дети не застукали их, ворвавшись на кухню с криками: «Где пирожные?!»
Черные брюки и красная майка, в которых она собиралась кататься на роликах, в шикарном ресторане были неуместны, но Надю это беспокоило меньше всего.
Какая ей разница, что из всех сотрудников «Солнечного ветра» она меньше всего похожа на директора. Главное – поскорее отсюда выбраться. И не потому, что спиртное заставляет невольно вспоминать о тяге к нему, а просто она устала. Устала видеть и слышать – довольные лица, хвалебные речи и примитивные тосты.
– Давайте выпьем за нашу фирму, за «Солнечный ветер»! – бог знает в который раз за вечер провозгласил Тимур, поднимая бокал.
– Надежда, за вас! – по-своему истолковал этот тост Теодор.
Он хотел подлить ей вина, но ее бокал оказался полным.
– Нет, нет, нет, так нельзя! Вы скучали целый вечер! Не нравится вино?!
– Мне все нравится, Теодор, – еле сдерживая нахлынувшее раздражение, процедила Надя. – Я просто не хочу.
Этот праздник жизни мог бы обойтись без нее. Как это объяснить Теодору, Тимуру, девицам из креативного, художникам и Нине Наумовне, бросавшей на нее тревожные взгляды? Впрочем, смотрели время от времени все. Особенно когда она поднимала бокал – ждали, наверное, подтверждения, что она
Противно.
Она не сделала ни глотка. Хотя желание выпить свербило где-то под ложечкой, а нервы все больше сдавали из-за этих довольных лиц, банальных тостов и моря спиртного.
– Я заказал ваше любимое вино! – жарко зашептал Теодор в ухо. – Я узнал от Димы! Вы изменили вкус?
– Успокойтесь, у меня все в порядке со вкусом. Изменилась я сама.
Интересно, если выплеснуть вино из бокала ему в лицо – он отменит заказ?
– Да, да, да, – скорбно пробормотал немец. – Я вас понимаю! Я вам хочу сказать…
– Ничего не надо…
Или все-таки выпить вина, чтобы он успокоился? И плевать на строгие взгляды Нины Наумовны, в конце концов, ее можно уволить прямо сейчас. Чтобы не контролировала.
– Но я ехал, чтобы сказать! – Теодор обнял ее за плечи, сократив дистанцию до интимной. – Это мой долг! Дима мой друг!
– Я сейчас уйду! – Надя скинула его руку и встала.
Немец секунду удивленно молчал, потом, умоляюще прижав руки к груди, произнес длинную тираду по-немецки. Глаза его извинялись…
Все за столом замолчали, в напряженном ожидании уставились на Надежду. От нее сейчас зависела их судьба.
Их квартиры, машины, учеба детей, одним словом – кредиты. Даже у Нины Наумовны дрогнули губы – не подведи! Новую работу искать замучаешься.
– Пожалуйста, давайте отмечать подписание договора, – улыбнулась Теодору Надя. – И только.
Она взяла свой бокал, с вызовом посмотрела Нине Наумовне в глаза, выпила до дна.
– Ура! – хором закричали спасенные сотрудники и зааплодировали. И Нина Наумовна – закричала и зааплодировала.
– Да! Отмечать! Еще! – Теодор занес бутылку над ее бокалом.
– Да! – весело подтвердила Надя. – Еще!
Сверкающе-рубиновая струя, хлынувшая ей в бокал, вызвала вдруг отвращение. Сделав вид, что отпила глоток, Надя поставила бокал на стол и вышла из-за стола, прихватив сумку. С виноватой улыбкой она глазами указала Теодору на дамскую комнату. Немец понимающе закивал, а остальным до нее и дела уже не было… Квартиры, машины, учеба детей, одним словом, кредиты – были спасены на ближайшее время.
Надя выбежала на улицу и подняла руку, чтобы поймать такси…
Прошел почти час, а рыжей директорши все не было.
А ему показалось, что она сбежит через двадцать минут. Ну… максимум – через тридцать.
Такое у нее было лицо.
С таким лицом не обмывают в ресторане удачную сделку.
С таким лицом… слушают пятый концерт Бетховена. Или – глушат горькую в одиночестве.
Олег знал, что после смерти Димки она стала пить. Но – не думал, что у нее такое прекрасное, трагическое, нет – демоническое и в то же время одухотворенное лицо.