Всегда говори «Всегда» – 4
Шрифт:
– Ладно, перестань, Оль! – Надя спрыгнула с подоконника и обняла ее. – Не мучайся. Извини!
– Давай все-таки поспим, – вздохнула Ольга. – Утро скоро.
Она не смогла заснуть ни через час, ни через два.
Осторожно, стараясь не разбудить Сергея, выбралась из постели, спустилась на кухню и сварила кофе. Крепкий. Чтоб уж совсем спать не хотелось.
Что же такое получается? Каждый живет и варится в круговерти своих страхов и комплексов.
Сергею кажется, что она хочет его наказать за измену
Надя не может вдохнуть полной грудью, потому что поклялась себе любить до конца дней своих Грозовского.
Она сама забросила рисование и ушла из профессии – нет, из-за Сергея тоже, – но большей частью из-за того портрета, который чуть не сломал ей жизнь…
Надька не может полюбить, она – рисовать, Сергей не в силах перестать бояться ее потерять… Чертово колесо бесконечных страхов…
Ольга не заметила, как выпила кофе до дна прямо из турки.
Она быстрым шагом прошла в гостиную, достала из шкафа подарок Леонида Сергеевича и… начала рисовать.
Пока всего лишь рассвет, который неотвратимо и мощно набирал за окном силу.
За завтраком она, конечно, зевала.
Причем так отчаянно, что заразила зевотой Надю, Машу, Костика и даже Дим Димыча.
– Вы что, не выспались? – удивился Барышев, допивая свой кофе.
– Почему? Отлично выспались! – Ольга снова зевнула, а Надя со смехом подавила зевок.
Картину с наступающим рассветом Ольга спрятала в шкаф – ну не рассказывать же Сергею, как она до утра боролась со своими страхами и комплексами.
Он посмотрел на нее серьезно – даже немного подозрительно, – как будто догадался: она от него что-то скрывает. Ольга с улыбкой налила ему еще кофе. Чтобы не подозревал.
Может, когда-нибудь она и покажет ему «Рассвет» – когда кисти, бумага и краски совсем перестанут ее пугать и напоминать о едва не разрушенной жизни.
– Э-эх! – Надя потянулась и снова зевнула. – Вообще-то сегодня свободный день. Можем позволить себе отдохнуть.
– Конечно, – Барышев отпил кофе и бросил настороженный взгляд на жену, – но только после того, как будут собраны вещи. Оля, завтра мы улетаем в Новосибирск.
Вот так – словно ультиматум поставил. Отрезал. Или нет – гвоздь забил.
«Оля, завтра мы улетаем в Новосибирск».
– Надолго? – стараясь не измениться в лице, невозмутимо спросила Ольга.
– На месяц как минимум.
– Ура! В Новосибирск! – наперебой закричали Костик и Маша.
– Ура… – обреченно вздохнула Надя.
Сергей одним глотком допил кофе, встал и снова как будто ультиматум объявил:
– Все. До вечера.
Развернулся и ушел. Без поцелуя и обещания «приехать не очень поздно».
– Димка, ты с нами в Новосибирск поедешь?! – затряс Костик Дим Димыча за плечо.
– Там здорово! В речке будем купаться! – подзадорила Димку Машка.
Он жалобно посмотрел на маму, надеясь получить подтверждение чудесной поездки в Новосибирск.
Но
– Чего это Сергей вдруг в Новосибирск опять засобирался? – спросила она, когда дети, прихватив со стола печенье, умчались в детскую.
– Да это не вдруг, Надюш, – с горечью ответила Ольга. – Не скажу, что я этого совсем не ожидала. Там у него стройка и предвыборная кампания друга.
– Значит, уже вчера все решил? Чего ж не сказал? – Надя так яростно оттирала губкой стол, будто тот был виноват в авторитарности и невнимательности Барышева.
– Видишь ли, говорить что-то заранее – это все равно что советоваться… А Сережа советоваться со мной… не то чтобы не хочет… – Ольга замолчала, подыскивая слово. – Опасается. Вдруг я буду возражать, и мы опять поссоримся?! Мы устали от ссор и споров, Надь… – Она забрала у нее губку, встала и начала мыть посуду, чтобы подруга не заметила набежавших слез. – Но они почему-то происходят и происходят…
– Да это нормально! Ни одна семья без ссор не обходится, – Надя отмахнулась так, словно речь шла о невынесенном ведре с мусором.
– Нет, не нормально, Надь. Я знаю Сережу, себя… Пока что-то надломлено и не склеивается. Понимаешь, мы стараемся понимать и уступать друг другу. А раньше – не приходилось стараться. Мы просто хотели одного и того же. И все!
Последняя чашка выскользнула из рук и разбилась.
– Да уж! – Надя подскочила и сбегала за веником и совком. – Семейная жизнь – это постоянная тяжелая работа! – подметая символичные осколки, заявила она.
– Скажи еще, каторга, – усмехнулась Ольга. – Так не должно быть.
Где-то в коридоре запиликал Надин мобильник.
– Вот где действительно каторга, – указала она веником в сторону коридора и умчалась. – Але! – услышала Ольга ее отдаленный и чуточку возмущенный голос. – Ну, что еще там случилось?! А без меня вы это решить не можете? Хорошо, я подумаю.
Она вернулась уже без совка и без веника, совершенно растерянная.
– Сговорились все, что ли? Просят приехать в «Солнечный ветер».
– Что-то срочное? – обеспокоилась Ольга.
– Не знаю.
– Из-за пустяков звонить не стали бы. Надо ехать, Надюш.
Ольга пошла в спальню, полная решимости сделать для агентства хоть что-нибудь, пока… Пока она может это сделать.
Она села напротив зеркала и стала краситься. Пришла Надя, посмотрела на нее и раздраженно сказала:
– Терпеть не могу это слово – надо! Надо перебороть себя, надо настроиться и поруководить фирмой! А я не хочу! Не могу, не получается!
Чертово колесо бесконечных страхов – вспомнила Ольга. Вот нарисовала она рассвет. А ведь нет никакой уверенности, что опять сможет заставить себя взять кисти и краски. Так и Надя – один раз приехала в «Солнечный ветер», вроде переступила боязнь ходить по тем коридорам, где встретила Димку, где его присутствием пропитаны даже стены, – но повторить свой подвиг не может, не хватает сил…