Всегда говори «Всегда» – 4
Шрифт:
– Обязательно! – заверила ее Надя.
– Маша, ты сегодня в ударе! – захохотала Ольга.
– Пожалуй, дядя Юра тебя своим советником назначит. – Барышев поцеловал Машу в щеку, и Костик ревниво тут же подставил свою.
Еще оставалось немного вина в бутылке, Сергей разлил его по бокалам, встал и провозгласил тост:
– За наших прекрасных и мудрых принцесс!
Они уехали под утро, шумной веселой гурьбой сели в такси и укатили, оставив во дворе дома аромат Ольгиных духов и
– Вот растяпы, забыли! – Надя подхватила сумку и пошла в дом.
Предстояло перемыть после пикника всю посуду. И попробовать жить в этом доме одной. Вернее, с Димкой, конечно, но без Ольгиной поддержки, ее внимания и оптимизма.
Надя поставила в кресло сумку с игрушками и посмотрела на написанный Ольгой рассвет, прикрепленный к стене оранжевой кнопкой.
Вот и ей нужен свой рассвет. И тот, кто достанет его из шкафа и неоново-яркой кнопкой пришпилит на стену, как начало ее новой жизни. Вернее – другой. Без Димки.
Надя провела рукой по трогательно незавершенной картине и пошла мыть посуду.
Градов задремал в кресле с газетой, потому что сил не было читать злобную бездарную статейку.
Он очнулся от звонка в дверь и заметался по квартире, приглаживая волосы, натягивая рубашку, ведь за окном шел проливной дождь, и звонить могла только она, Марина. Промокшая, продрогшая, с распущенными волосами, которые темно-каштановой волной закрывали почти всю ее хрупкую фигуру.
Юрка рывком распахнул дверь. И обозвал себя дураком. С чего он взял, что утром, в дождь, Марина захочет его увидеть…
Похоже, у него просто психоз, вызванный неразделенной любовью. И той статьей, разбередившей бессильную злость.
– Здорово, барин! – Барышев толкнул его в грудь и шагнул в прихожую, которая от его присутствия стала вдруг ниже и уже…
– Привет, Сереж, – мрачно поздоровался Градов, переставая застегивать рубашку.
– Ого! Что за лицо?! – присмотрелся к нему Сергей и скинул мокрые туфли.
Юрка, махнув рукой, пошел в гостиную, шаркая по полу тапками, как старый дед.
– Да что случилось-то, Юр?!
Градов молча поднял с пола газету и протянул Барышеву.
– «Набравшись опыта в администрации, Градов научился манипулировать словами и людьми, – монотонно забормотал Сергей, пробегая глазами статью. – Он, не стесняясь, использует запрещенные приемы, играет на чувстве жалости к детям-сиротам…»
– Да сядь, чего ты стоишь! – Юрка закурил и так глубоко затянулся, что, поперхнувшись дымом, закашлялся.
Господи, да если бы вместо Сереги тут стояла Марина, он задохнулся бы от счастья, а не от дыма, и плевать ему было бы на эту паскудную статейку!
Сергей огляделся – в холостяцкой берлоге Градова и присесть-то особенно было негде. В кресле валялось несвежее кухонное полотенце, на диване отчего-то белел рассыпанный стиральный порошок, а на единственном
Барышев выбрал кресло и, двумя пальцами сдвинув полотенце с жирными пятнами, присел на краешек.
– Извини, бардак, хозяйством заняться некогда, – буркнул Юрка и, вырвав газету из рук Сергея, начал громко, с сарказмом, читать:
– «Но что получается? Если Градов не выиграет выборы, то дети-сироты останутся без нового дома? Кто и как объяснит им потом, что они были просто козырем в политической игре?!» – Голос у него сорвался, он отшвырнул газету.
– Не обращай внимания, – усмехнулся Сергей, рассматривая свой носок, к которому прицепилось нечто, напоминающее скелет мойвы. – Это твой конкурент проплатил, ты ж понимаешь!
– Извини, пива с горя вчера выпил! – Юрка отцепил от его носка рыбный скелет и выбросил в открытую форточку.
Барышев рассмеялся и вдруг, словно иглу в сердце, загнал вопрос:
– Ты мне лучше скажи, когда ты женишься?
– Серег, при чем тут это?! – вспылив, завопил Градов. – Я о серьезных вещах говорю!
– Я тоже. Это что? – Сергей ткнул пальцем в пятно на его брюках. – А это? – указал он на сковородку с яичницей. – Притон дикого холостяка, а не квартира будущего мэра!
Юрка переставил сковородку и кружку на стол. Потер пальцем пятно на брюках.
А если б и правда Марина пришла, а он – в таком виде? В засаленных штанах ее, мокрую, на руки – и на диван? А на диване порошок стиральный рассыпан – бог знает, откуда он взялся… Да что ж это Серега так насмешливо на него смотрит? На лице у него, что ли, написано, как он Маринку к себе прижимает, согреть хочет, одеялом укутать и чаем горячим с медом напоить, если кружка, конечно, чистая в доме найдется.
– Мне директриса детдома звонила, – мрачно буркнул Юрка, переводя разговор с опасной темы. – Дети, говорит, телевизор посмотрели и теперь спрашивают: «А дядя строитель нас не бросит?»
– Дядя строитель не бросит, – хмыкнул Сергей. – Я ведь не только тебе обещал, но и Ивану Петровичу.
– Какому еще Ивану Петровичу? – насторожился Юрка.
У Барышева в глазах опять мелькнула насмешка, он встал, ударил Градова по плечу.
– Голубеву. Ты разве не знаешь? Избранник Марины.
– Избранник?! – Юрка схватил Барышева за грудки. – Ты… – Он задохнулся теперь не от дыма, от гнева. – Кто он?
– Поехали, познакомлю, – невозмутимо ответил Сергей, даже не пытаясь оторвать его руки от своего пиджака.
– Я же его убью…
– Не думаю. Он тебе понравится.
Барышев подмигнул ему и пошел в коридор обуваться.
Дождь промочил ее насквозь – зонтик она конечно же забыла дома, – но Марина не ощущала ни намокшего платья, ни мокрых волос, которые она, как назло, сегодня не заплела в косу, а распустила.