Всегда говори «Всегда» – 4
Шрифт:
– Это все, – честно признался Олег, понимая всю жестокость своего приговора. – Для тебя второго пункта нет.
– Понял, – кивнул Погодин, поднял голову, посмотрел на Горина и, словно удивляясь какому-то чувству – новому, свежему, – вдруг почти радостно произнес: – И кажется – принял… За любимых женщин! – поднял он пустой бокал.
Горин улыбнулся и подозвал официанта:
– Нам, пожалуйста, последние двести граммов!
– Закрепить успех, – объяснил Погодин и спросил, когда официант ушел: – Слушай, а как я в
– У меня отоспишься, – отмахнулся Олег. – Чтоб на трезвую голову повторить пройденное.
И он весело грохнул по столу кулаком.
Погодин тоже грохнул, подтверждая свое согласие и мужскую солидарность.
Дни тянулись мучительно долго.
Лечение не давало никаких результатов, а стена отчуждения росла и крепла, воздвигаемая раздражительностью и беспомощностью Сергея.
Его беспомощность стала их злейшим врагом.
Потому что, если бы она настигла маленького хилого человечка, это было бы не так несправедливо. А Барышев, который всегда ощущал свою физическую мощь, особенно сильно страдал от невозможности пошевелиться и сделать самому даже самые простые вещи – поесть, умыться, побриться…
Ольга понимала – еще чуть-чуть, и он начнет ее ненавидеть, поэтому часть ухода сознательно передала нянечке…
Но все равно оставались некие обыденные вещи – и невозможность их делать приводила Сергея в ярость, граничащую с наивысшей точкой отчаяния.
Ночью с него сползло одеяло. Очевидно, он попытался его поднять, потому что Ольга проснулась от громкого стона.
– Сережа, что же ты не позвал меня? – Она подняла тонкое одеяло с пола и накрыла Барышева, заметив в темноте, как он сжал губы, не от боли – от унижающей его беспомощности.
– Оля… – чужим, скрипучим голосом произнес он. – Ты только не обижайся… Уезжай, пожалуйста. Тут есть сиделки – найдется, кому ухаживать.
– Разве сиделка лучше, чем жена?
– Мне неприятно, что ты видишь меня таким. Мне стыдно.
«Может, он прав? – мелькнула неожиданная мысль. – Если бы я оказалась в таком положении, мне было бы легче, если за мной ухаживал бы чужой человек… Он видит во мне женщину, и поэтому не может, не хочет, чтобы я знала унизительные подробности…»
Но ведь она просто рядом, а уходом занимается нянечка!
– Сереж, – Ольга приподнялась на локте и заглянула в его колючие – полные боли, которой нельзя поделиться, – глаза. – Поставь себя на мое место. Ты бы уехал?
Маленькая одинокая слезинка скатилась по его щеке на подушку.
Жалеть нельзя. А не жалеть – невозможно. Ольга надела халат, вышла из номера и пошла к своему единственному в последнее время советчику – к морю.
Оно давало ей надежду и силы. Подпитывало мощной энергетикой и позволяло начать новый день с улыбкой. Ольга даже вспомнила детскую игру – найти камушек с дырочкой – «Куриный бог», – зажать в руке, загадать желание, а потом
Найти гальку с дырочкой было делом чрезвычайно трудным, но Ольга каждый раз находила, вслух повторяла трижды: «Хочу, чтобы Сережа выздоровел», и бросала камешек так далеко, что не всегда видела, где он упал.
Считалось, что чем дальше бросишь – тем быстрее желание сбудется.
Море и на этот раз помогло.
Утром она вернулась в палату бодрая и почти веселая.
Сергея только что привезли с электроакупунктуры. Увидев Ольгу, он улыбнулся – слабо, едва заметно, но все же это была улыбка.
Санитары переложили его на кровать. Ольга присела на краешек, взяла его за руку – она каждый раз надеялась, что он ответит на ее пожатие, ведь «куриный бог» – бог здоровья и удачи – в очередной раз улетел далеко…
– Ну, как, Сережа?
– Отлично! Немного устал, но это как после плаванья – даже приятно.
Сегодня был один из тех редких дней, когда к Сергею вернулась надежда – наверное, это новая процедура электроакупунктуры ее подстегнула.
– Теперь очень спать хочется… – Сергей с улыбкой закрыл глаза.
В номер заглянул доктор:
– Ольга… Можно вас на два слова?
– Да, конечно.
Через три минуты она сидела в кабинете Милана Здравковича.
Он посмотрел на нее пронзительно-черными глазами, переложил с места на место какие-то бумаги…
– Я очень надеялся на новую процедуру. Конечно, сегодня был только первый сеанс, и рано делать какие-то выводы…
– Есть улучшения?! – не удержавшись, радостно перебила его Ольга. – Сережа так доволен!
Сегодня день хороших новостей – она так загадала…
Или не так. Сегодня – переломный день, после которого начнется возвращение к жизни!
– Нет, – прожег ее взглядом Милан. – Сергей просто не хочет вас расстраивать. Он ничего не чувствовал. Совсем ничего! Это плохой симптом.
– И что это значит?
– Пока – ничего. Время покажет.
– Тогда зачем вы мне это говорите?! – Ольга встала, придвинула с грохотом стул к столу, показывая, что не намерена говорить о безнадежности лечения с человеком в белом халате.
Кажется, Здравковичу стало неловко от ее решимости, резкости и безграничной веры – взгляд его из пронзительного стал извиняющимся.
– Я просто хочу, чтобы вы знали…
– Я знаю, что Сергей встанет!
Ольга вышла из кабинета, хлопком двери показав, что не хочет больше разговаривать на эту тему.
Сергей встанет.
Потому что бог здоровья и удачи – на их стороне.
Когда он открыл глаза, Ольга стояла, как всегда, у окна и смотрела вдаль.
– Ну, что там? – усмехнувшись, задал Барышев привычный вопрос и сам себе с издевкой ответил: – Море! Там – море, Сережа!
– Я устала, Сережа…