Всегда только ты
Шрифт:
— И Габби была права. Кроме того, Лорена слишком хороша для меня, — вздохнув, я поворачиваю телефон, чтобы Рен попал в кадр камеры. — Ма, это Рен Бергман. Рен, это моя мама, Мария Зеферино.
Он машет в знак приветствия, и у мамы отвисает челюсть.
— Иисусе, — шепчет она.
Рен нервно смотрит то на неё, то на меня.
Я наклоняюсь к нему и улыбаюсь.
— А ты как думал, от кого я переняла свою любовь к рыжим, Зензеро?
Рен делается ослепительно красным. Прочистив горло, он улыбается ей.
— Приятно с вами познакомиться,
Чёрта с два. Я впиваюсь пяткой в его босую ступню, но ему как будто всё равно.
Ма выгибает бровь.
— Приятно познакомиться, Рен. Но в последнем я сильно сомневаюсь. Я свожу её с ума. Поэтому она переехала на противоположный конец страны от меня.
Я закатываю глаза и поворачиваю телефон лицом только к себе.
— Я переехала на другой конец страны ради крутой работы и мягкого климата.
Она машет рукой.
— Как твоё здоровье?
— Нормально, — отвечаю я сквозь стиснутые зубы.
— Ты делаешь упражнения? Лекарства принимаешь? Сдаёшь анализы, рентгены….
— Ма. Я же сказала, всё хорошо.
Она щурится.
— Ты выглядишь похудевшей. И нос красный. Болеешь?
Рен издаёт неодобрительный звук.
— Видишь? — шепчет он. — Я же тебе говорил.
Я сердито смотрю на него.
— А я тебе говорила, — шиплю я в ответ, — что мне не нужна ещё одна опекающая мать. Так что отвали, Рен.
Он выпрямляется, прищурив глаза. Резко встав, он забирает свой кофе и уходит в дом. Мой живот скручивает чувством вины. Мне не стоило рявкать на него, но чёрт возьми, когда со мной разговаривают так по-отечески, это раздражает. Я взрослая женщина. Я сама могу заботиться о своём теле.
Или портить его.
Ну и вообще. Я предупреждала его, что это будет проблемой, что для меня это чувствительная и непоколебимая грань допустимого.
Пока я слышу через открытую дверь террасы, как он гремит на кухне и бурчит себе под нос, мой живот скручивает нервозностью, а на грудь давит бремя, которое не уйдёт от дыхательных упражнений. Я определённо заболеваю. Только не знаю, чем именно.
«Скажи ему. Доверься ему».
Я не могу. Потому что не верю, что он будет объективным. Он отбросит свои обязательства, и мы встанем на путь к этой ужасной ненависти. Я буду тянуть его на дно, он счастливо пойдёт за мной… а потом станет несчастен, и в итоге ему придётся выбирать между мной и нормальной жизнью, приносящей удовлетворение. Бл*дь. Я. Не буду. Этого. Делать.
— Закончила? — спрашивает ма.
Я резко опускаю голову и смотрю в телефон.
— Прости. Задумалась.
— Расскажи, где витали твои мысли, — она наклоняется и подпирает щёку ладонью. — У меня весь день в твоём распоряжении.
Всматриваясь в её глаза, я нерешительно прикусываю губу. Я люблю свою маму. И до того, как я превратилась в список проблем со здоровьем, мне казалось, что мы были близки. Сломало ли время этот барьер
Её глаза — копия моих, и они становятся ярче, когда она улыбается.
— Знаю, я могу быть чрезмерно опекающей, — говорит она. — Но я позвонила, потому что скучаю просто по разговорам. Вот и всё. Я верю, что ты можешь о себе позаботиться, хорошо?
О, вот и чувство вины.
— Я не стану донимать или выпытывать у тебя что-то по здоровью, — говорит она. — Обещаю. Я просто послушаю. И мы можем поговорить на другие темы.
Обернувшись через плечо, я вижу, как Рен бродит по кухне и предположительно готовит завтрак. Моё сердце сжимается от сожаления. Я только что оттолкнула его. В этом я стала уже экспертом, не так ли? Будто нуждаясь в дополнительных доказательствах, я смотрю на свою мать, на женщину, которая любит меня неидеальным образом, но всё же любит. От которой я медленно и систематично отстранялась после всех наших обид и промахов.
Наклонившись поближе к её изображению на экране телефона, я прочищаю горло, всматриваясь в мамины глаза, которые она подарила и мне.
— Я по тебе скучаю, — нетвёрдо говорю я.
Её взгляд смягчается за очками. Она шмыгает носом.
— Я тоже по тебе скучаю, дорогая. Но ты выглядишь так, будто солнечный свет и климат теплее +20 круглый год идут тебе на пользу. Так что понимание, что ты счастлива там, немного облегчает тоску по тебе. Ты ведь счастлива, верно?
Я киваю.
— Ага, счастлива, — обернувшись через плечо, я вижу в окне Рена с опущенными глазами. Словно почувствовав, что я наблюдаю за ним, он поднимает взгляд. Наши глаза встречаются. Я робко и виновато улыбаюсь. Он улыбается в ответ, затем поворачивается и скрывается в глубине кухни.
— У меня такое чувство, будто я вижу то, чего не должна, — с иронией говорит ма.
Оторвавшись от своего отвлечения, я снова сосредотачиваюсь на ней.
— Прости. Я сорвалась на нёго и хотела дать знать, что сожалею. И… — я вздыхаю. — Кажется, я должна извиниться и перед тобой тоже. Я отстранилась. При каждом разговоре Габби донимает меня, чтобы я просто выяснила с тобой отношения, но я не знаю, с чего начать, ма.
Она кивает.
— Я знаю, дорогая. Я чувствую то же самое. Но возможно, мы могли бы пока что просто пообщаться, а потом в конце концов дойти до сложных тем, да?
— Ладно, — робко соглашаюсь я. — Ну, о чём ты хочешь поговорить?
Ма устраивается на кресле и подхватывает кофе.
— Об этом рыжем качке, с которым ты так уютно устроилась, когда я позвонила.
Я мрачнею.
— Вот даже не отрицай, что ты нашла себе большую горячую кружку имбирного чая, — она играет бровями. — И раз уж затронули тему, выкладывай всё.
Глава 28. Рен
Плейлист: Jason Mraz — Let’s See What The Night Can Do