Всегда только ты
Шрифт:
Она серьёзнеет.
— Прости. Это не смешно, ты прав. Просто, Рен… я счастлива с тобой. Очень счастлива, — её лицо делается замкнутым. — А ты счастлив? — тихо спрашивает она.
Я подвигаю ладонь к её руке и переплетаю наши пальцы.
— Не просто счастлив, Фрэнки. Я на седьмом небе. Каждый день.
Её лицо теплеет, озаряясь лёгкой довольной улыбкой.
— Хорошо, — мгновение спустя она отстраняется и делает глоток воды. — Ладно, тогда восполни для меня пробелы. Второе имя. Выкладывай.
— Исак. Твоё — Кьяра.
— Откуда ты…? —
Я разглаживаю тканевую салфетку, чуть поправляю нож. Должен же мужчина сохранить немножко достоинства.
Приняв моё молчание за ответ, она двигается дальше.
— Ты правда хочешь пятерых детей?
Подняв взгляд, я смотрю ей в глаза, пытаясь определить направление нашего разговора, что не всегда ясно в случае со мной и Фрэнки. Она не делает пауз и ответвлений, которые бывают в «типичном» диалоге. Иногда мне нужно несколько секунд, чтобы нагнать, но такие прямолинейные разговоры — это по-приятному в новинку.
— Это просто навскидку, — говорю я ей. — Я открыт для обсуждений. А ты?
— Минимум двоих.
Я смотрю на неё, и мне легко представить её матерью, к тому же весьма хорошей. Игривой, сочувствующей, ласковой. Я представляю, как она сидит у воды в комфортном пляжном шезлонге и читает книгу, пока младенец спит на её груди. Эта картинка, этот момент перед моим мысленным взглядом — то, чего я хочу почти с ощутимым голодом.
Фрэнки улыбается и просовывает свои ноги между моих под столом.
— Думаю, я нравлюсь тебе, Зензеро. С кочками в разговорах и всем остальным.
Боже, если бы она только знала, насколько.
— Ты мне не просто нравишься, тыковка. Я люблю тебя в точности такой, какая ты есть.
Она улыбается и снова смотрит в меню.
— Вот это-то и пугает.
Сделав заказ, мы смотрим, как садится солнце, и я улыбаюсь тому, как она стонет и вдыхает над гурманским бургером. Когда официант уносит наши опустевшие тарелки и оставляет десертное меню, Фрэнки выбирает самое шоколадное лакомство, затем со вздохом откидывается на спинку. Морской бриз играет её волосами, бросает тёмные пряди на лицо. Фрэнки проворно убирает их назад и косится на меня, заметив, что я смотрю на неё.
— Привет, — тихо произносит она.
Я улыбаюсь и вытягиваю ноги дальше под столом, переплетая с её ногами.
— Привет.
— Это было очень здорово, Рен. Спасибо.
— Вот и хорошо, — я приподнимаю бокал воды в жесте тоста. Я не притрагиваюсь к алкоголю, поскольку мне везти её домой. — Поздравляю с поступлением на юрфак, сливушка.
Её губы подёргиваются, пока она делает глоток рутбира.
— Спасибо, пудинг мой ненаглядный.
Официант откашливается с таким видом, будто не подписывался на подобное, когда соглашался обслуживать эксклюзивный столик на двоих. Фрэнки отводит взгляд, пряча улыбку в бокале.
Приняв чек, я достаю бумажник и протягиваю ему карточку.
— Спасибо.
Будучи лучшим официантом в мире, наш официант
— Ха, — Фрэнки тянется к чему-то в центре стола. — Что это?
Я словно в замедленной съёмке смотрю, как она берёт бумажку из печенья с предсказанием. Должно быть, та выпала из моего бумажника. Я не хотел, чтобы она её увидела. Пока что нет.
Быстрее, чем можно было ожидать, Фрэнки хватает и разворачивает потёртую бумажку пальцами. Но я тоже быстрый и зажимаю её ладонью.
Она прищуривается.
— Что такое?
— Это… личное.
— Личное предсказание? — она пытается выдернуть руку, но моя хватка остаётся крепкой. — В чём дело?
— Пожалуйста, Фрэнки. Это своего рода сувенир. Особенный для меня.
Она хмурится.
— Почему ты не даёшь мне прочесть?
Тут над её головой зажигается лампочка. Её глаза распахиваются ещё шире.
— Сувенир? Это с того вечера? Когда ты пришёл в гости и съел всю мою китайскую еду?
— Прошу прощения. Мы честно разделили ту еду пополам, мисс Перепишу Историю. Более того, я помню, что ты стащила один мой вонтон. Может, даже два.
Высвободив бумажку из её хватки (за что я чувствую себя немного виноватым — под конец дня руки Фрэнки становятся более окоченелыми и «неуклюжими», по её словам), я открываю бумажник и убираю предсказание обратно внутрь.
Я приберегаю эту бумажку с предсказанием для одного дня в будущем. Дня, в котором будет сверкающее кольцо и я, изнывающий от волнения.
Мрачно зыркнув на меня, Фрэнки поднимает вилку, чтобы приняться за свой тортик, но потом медлит, увидев одинокую свечку. Выражение её лица становится пустым.
— А свечка-то зачем? У меня же не день рождения, — говорит она.
— Я сказал официанту, что у нас праздник в твою честь. Думаю, он неправильно понял.
Фрэнки смотрит на пламя свечи так, будто в нём содержится некая тайна.
— И что мне делать?
Я потираю коленом её колени, зная, что иногда прикосновение — это всё, что ей нужно для лёгкого приободрения.
— Может, сегодня и не твой день рождения, Фрэнки. Но ты всегда можешь загадать желание.
Она смотрит на меня и удерживает мой взгляд. Закат полыхает в её глазах, создавая иллюзию, будто её кожа горит изнутри. Я впитываю каждую деталь, когда она закрывает глаза и одним сильным выдохом задувает крохотный огонёк.
Дым вьётся в воздухе, и моё сердце тоже произносит своё желание.
***
Как только мы паркуемся в гараже и заходим внутрь, Пацца в восторге от того, что мы пришли. Фрэнки даже не ругает её, когда она прыгает и пытается меня облизать. Она где-то далеко, хмурит лоб. Её шестерёнки вращаются.
Следуя за Паццей на террасу, Фрэнки наблюдает, как собака бежит на песок и бродит по берегу, принюхиваясь и копая. Я иду за ней по пятам, подключая телефон к колонкам.
Фрэнки поворачивается и смотрит на меня, затем на колонки.