Всего лишь спор

Вольская Марина

Но вот уже дверь. Возле входа практически никого нет. За время моего лечения на улице значительно похолодало. И я чувствовала, что моя осенняя курточка больше не подходит для такой погоды.

Поежившись от очередного холодного порыва ветра, я дернула дверь на себя, и с облегчением вошла в относительно теплое помещение. Еще чуть-чуть, и в университете будет не намного теплее, чем на улице.

Стоило совсем чуть-чуть пройти вглубь, как я почувствовала взгляды на себе. Не оборачиваясь, я поспешила к необходимой аудитории. Благо первая на сегодня пара проходила без

Сомарова.

Впрочем, кто сказал, что он оставит меня в покое? Он и я — теперь основные личности для обсуждения.

Не обращая внимания на насмешливые вопросы одногруппников, я плюхнулась на свое место. Достала тетрадь, и уткнулась в неё носом.

— Привет, — послышался неуверенный голос Иванки, и она присела рядом. Глянув на неё, мне пришлось подавить приветливую улыбку. Девушка кусала губу и явно была чем-то обеспокоена. Кажется, сейчас не до веселья.

— Привет. Что-то случилось? — мой голос звучал вполне спокойно, хотя внутри я уже содрогалась от того, что вот-вот услышу.

— Да нет, все нормально, — вздохнула она. — А почему тебя не было? — Иванна внимательно посмотрела на меня.

— Я болела, — едва заметная улыбка появилась на моем лице.

— А, тогда понятно, — облегченно выдохнула Иванка, и вновь обеспокоенно глянула в мою сторону. — А Сомаров?.. — она замолчала, видимо, не сумев договорить.

— Он не доставал меня, — я отрицательно покачала головой. — Правда, что-то сделал с моими сожительницами, и теперь меня воротит от их вида, — скривившись, я уткнулась взглядом в доску.

— А ты не знаешь?.. — удивленно произнесла девушка, понизив тон голоса.

— Чего не знаю? — дурное предчувствие поселилось у меня в душе, когда я вновь посмотрела на одногруппницу. Та поморщилась и отвела взгляд.

— Об этом уже все знают. Знаешь, я, конечно, всегда знала, что он сволочь, но чтобы до такой степени… — её передернуло, и я еще больше напряглась.

— Что он сделал? — кажется, мой голос уже не был таким спокойным, как раньше. Я была в предчувствие чего-то ужасного.

— Он… — Иванна замолчала, поджав губы. — Боже, я даже произнести это не могу, — её лицо перекосилось, и она вновь посмотрела на меня. — Его друзья… Под его руководством… — девушка покраснела, и отвела взгляд. — В общем, Даша с Ясей переспали с его друзьями. С пятью сразу. Они сами согласились. Сомаров им сказал, что потом и сам… — она вновь замолчала, а я почувствовала, что меня сейчас стошнит. Все хорошее, что я нашла в этом парне, мигом испарилось. — А потом… Он… — она понизила голос. — Поставил их на колени. Ну, ты поняла, для чего, — Иванна еще больше покраснела, а меня передернуло от представленной картины. — А потом просто ушел, сказав напоследок, что не потерпит, чтобы его правила кто-то менял. Правда, никто так и не понял, про что шла речь, этого он объяснять не стал. Но твои, кажется, поняли, — она наконец-то посмотрела на меня, все еще смущенная своим рассказом.

— Зато я поняла, — тихо прошептав это, я резко вскочила со своего места. — Извини, мне надо… — не договорив, я прикрыла рот рукой и поспешила на выход. Одногруппники оборачивались и провожали

меня заинтересованными и удивленными взглядами. Да и не только они, а практически все, кто стояли в коридоре.

Быстро добежав до туалета, я бросилась к первой же кабинке. Благо та была свободна. Кофе с бутербродом благополучно покинули мой желудок. Мне даже было все равно, кто там вошел следом, и увидит меня в таком состоянии. Я сидела на корточках, пытаясь выкинуть из головы картинки, которые мое богатое воображение любезно подсовывало по рассказу Иванки.

— Что, слабый желудок? — насмешливый тон Сомарова напугал меня так сильно, что я едва не свалилась в унитаз. Сердце решило отплясать гопак, в то время как мозг пытался дать команду подавить отвращение к этому парню.

Меня вновь передернуло, но желудок уже был пуст. Утерев рот рукой, я подвелась и вышла из кабинки, направившись к умывальнику. На Сомарова я вообще старалась не смотреть, пытаясь представить, что его здесь нет.

Умывшись, я пошла на выход. До этого молчаливо наблюдающий Кирилл схватил меня за запястье и развернул к себе лицом. Мне не удалось скрыть выражение полнейшего отвращения. Я видела, как его брови изумленно вздернулись вверх. И попыталась вырвать руку. К моему удивлению, он меня отпустил. И я тут же поспешила на выход, все еще содрогаясь от тех картин, что появлялись в моей голове.

— Даже слова не скажешь? — ухмыльнулся Сомаров. Но что-то было такое в его голосе, что заставило меня обернуться. Его лицо приняло безразличный, отрешенный вид.

— Какая же ты все-таки мразь, Сомаров, — выдохнула я, и тут же скрылась за дверью.

Теперь все встало на свои места. Он унизил, очернил, опозорил моих сожительниц. Уничтожил. Это было в его репертуаре.

Вот почему они молчали. Вот почему выглядели такими пристыженными. Мне стало их жаль. Безумно жаль. И я почувствовала себя виноватой. Ведь если бы не я, этого всего с ними не произошло бы.

* * *

Дверь закрылась, а Кирилл так и остался стоять, засунув руки в карманы. Перед его внутренним взором стояло выражение лица Алины. Отвращение.

Испытывал ли кто-то когда-то к нему отвращение? Злость, ненависть, презрение, пренебрежение — да. Возможно, даже любовь. Но отвращение? Нет, он не мог вспомнить такого.

Ему даже не нужно было спрашивать, что случилось, и почему её отношение к нему так резко поменялось в худшую сторону, хотя, казалось, что настолько хуже и быть не может.

Он знал, что послужило причиной. Но надеялся, что не прав.

И у него было такое ощущение, что только что его мир рухнул. Вот просто из-за того, что она ушла. Ушла с чувством полного отвращения к нему.

Он все еще стоял в той же позе, когда в туалет вошла какая-то девушка и застыла на пороге. Кирилл, безразлично глянув на неё, наконец-то покинул это помещение и отправился в сторону выхода.

Еще больше портя его настроение, в голове всплыли события вчерашнего дня. Ссора с лучшим другом. Ссора, вызванная этой Алиной Калиновой, что сейчас просто ушла, напоследок назвав его мразью.