Всего один поцелуй
Шрифт:
Он дотронулся до кончика ее носа:
– Хорошо, но только чтобы угодить тебе. Пойми, я никогда не стану высмеивать твои изъяны. В конце концов, все произошло по моей вине.
Она зажмурилась от нестерпимой боли.
– Ты обещал не затрагивать эту тему. Я столько раз говорила тебе, что ты ни в чем не виноват.
Судя по выражению лица, Энтони по-прежнему не находил для себя извинений. Однако это не помешало ему продолжить сомнительные изыскания. Он жал, мял, гладил, пробовал на вкус ее губы, грудь, пальцы… а потом напряженно выпрямился и накрыл ее всю целиком своим телом. Когда
Стараясь не шевелиться, она подняла глаза, встретилась с ним взглядом, безучастно отметила глубокие борозды, прорезавшие влажный лоб…
И вдруг почувствовала, как пальцы Энтони, проложив дорожку по ее животу, спустились ниже и добрались до абсолютных интимностей. В полном смятении она попыталась немедленно сдвинуть ноги. Господи, как она позволила ему сделать такое? Это слишком нескромно, стыдно, унизительно.
Невыносимо.
Он закрыл глаза и покачал головой.
– Ты не…
– Что? – чуть слышно спросила она.
– Тебе нужно выпить немного бренди. Да и мне не помешало бы. Черт бы побрал мою мать… Черт бы побрал их всех…
Он замолчал. Его голова свесилась на грудь, лицо внезапно побагровело.
– Тони? – прошептала Джорджиана. – Тебе плохо?
Он поспешно открыл глаза и смущенно пробормотал:
– Извини. Это все бренди. Трудно понять, когда его много, когда мало, а когда в самый раз.
С отрешенным видом он надел на нее почти забытое ожерелье и провел жемчужинами по ее губам. Потом тяжело вздохнул и снова навалился на нее всем телом. Господи, до чего же он большой и грузный! Она едва успела глотнуть немного воздуха, когда ощутила тупое настойчивое давление в самом сокровенном месте.
Теперь ей было не только стыдно, но и физически неприятно. Его лихорадочные липкие объятия душили ее. Ей казалось, что все происходит как-то не так. Она оставалась холодной, скованной и неподатливой, а он неумолимо и жестко…
– Любимая, – произнес он с усилием. – Думай только… только… обо мне. Всегда обо мне. Не о нем…
– Что? – переспросила она тонким, срывающимся голосом.
Его глаза расширились, закатились, и он рухнул на Джорджиану так стремительно и тяжело, что она едва не лишилась чувств. Бесполезная нитка жемчуга выскользнула из ее губ и упала на роскошные шелковые простыни.
– Тони…
Случилось что-то ужасное.
– Тони? Энтони!
Она обхватила давившие на нее широкие плечи и, вся дрожа попыталась сдвинуть его с места. Тщетно.
О Боже… Боже милостивый… Пожалуйста, помоги! О, пожалуйста, пожалуйста, помоги…
Глава 1
Год спустя…
– Куинн! Слава Богу, ты вернулся! – воскликнула вдовствующая маркиза, устремляясь к тринадцатому маркизу Элсмиру. – Я уже потеряла всякую надежду когда-нибудь увидеть тебя снова. Мы с дочерьми были уверены, что орды язычников непременно убьют тебя, и просто места себе не находили от волнения.
Куинна Фортескью меньше всего на свете заботили переживания тетушки. Умри он на самом деле, она не сильно огорчилась бы. Заполнять пробелы в ее образовании и убеждать в том, что португальцы – добропорядочные христиане, – пустая трата времени. Более того, в данный момент именно Куинну пришлось обуздывать в себе варварское желание наплевать на приличия и решительным образом пресечь лицемерные приветствия. Одержав победу над собой, он медленно поднялся из-за письменного стола, изготовленного в китайском стиле и украшавшего библиотеку Элсмир-Хауса (дом номер шестнадцать на Портмен-сквер в самом главном городе мира).
– Надеюсь, мадам, вы находитесь в добром здравии? Как поживают кузины?
– У Генриетты и Маргарет все хорошо. Однако мои нервы в ужасном состоянии. Боюсь, мне уже никогда не оправиться. – Она театрально вздохнула и жеманно протянула ему руку.
Не сомневаясь, что большинство джентльменов на его месте просто поцеловали бы воздух, он потрудился прикоснуться губами к ее пальцам. На увядших щеках бывшей красавицы вспыхнул румянец. Вполне предсказуемо. Старость ко всем одинаково безжалостна. Однако дамы, некогда обладавшие прелестной наружностью, на склоне лет ценят знаки внимания куда больше, чем дурнушки, которые смолоду привыкли держаться в тени. Своим поцелуем Куинн предложил оливковую ветвь мира женщине, вовсе не вспоминавшей о его существовании до того момента, когда умер ее сын.
Леди Элсмир со вздохом опустилась на низкую египетскую кушетку у массивного камина.
Маркизу и ее покойного супруга всегда отличало пристрастие к экзотическим и чрезвычайно дорогим предметам обстановки. Куинн приехал два часа назад, но и этого времени хватило, чтобы оценить по достоинству портьеры из итальянского шелка, китайские мотивы на гобеленах и ковры с греческим орнаментом. Ну, просто не дом, а образцово-показательный пример подлинной международной гармонии… царящей среди торговцев. И если состояние Фортескью выдержало напор безумного расточительства, то исключительно благодаря слаженным действиям триумвирата семейных ангелов-хранителей: несгибаемого поверенного, стоического банкира и обманчиво любезного лондонского управляющего.
Прерывая затянувшееся молчание, тетушка издала смешок.
– Маргарет и Генриетта опустошают модные лавки на Бонд-стрит перед началом малого сезона. Но если бы мы знали, что твой корабль прибывает сегодня, можешь быть уверен – они остались бы дома и встретили тебя. Нам нужно многое обсудить. – Маркиза достала из кармана изящно вышитый носовой платок и приложила уголок тончайшей ткани к сухим глазам. – Подумать только, когда мы в последний раз собирались все вместе, мы были так безмятежно счастливы и даже не понимали этого.
Он слегка приподнял бровь. Безмятежное счастье? Не слишком уместное определение, если вспомнить, как чувствовал себя Куинн много лет назад, когда был сурово отчитан, выпорот и отправлен в школу на задней скамье тряской дядюшкиной двуколки холодным темным утром, задолго до крика первых петухов.
– Мне жаль, мадам, что на вашу долю выпало столько страданий, сдержанно произнес он.
– О, ты всегда – ну, или почти всегда – вел себя должным образом. Впрочем, по-иному и быть не могло. Ты и сам понимаешь, от племянников требуется безукоризненное поведение.