Всего одиннадцать! или Шуры-муры в пятом «Д»
Шрифт:
Я почти не смотрю представление, не обращаю внимания на возню, выкрики и смех моих соседей. В полумраке зала я вижу только ее силуэт. И мне почему-то хорошо оттого, что она здесь.
С этим же ощущением я еду домой.
– Ну как тебе? – спрашивает папа. – Понравилось?
– Очень! – искренне говорю я.
– Ну надо же, – удивляется мама. – А маленький был, цирк терпеть не мог.
– Растет парень, – говорит папа и скачет по комнате с Маринкой на шее. – Давно ли я тебя вот так же катал? Словно вчера.
Ага, так недавно, я даже не помню. Это было еще в начале жизни, одиннадцать лет назад. Как это может быть «словно вчера»? Странно, какая разная память у взрослых и детей.
Вечером я сажусь писать сочинение «Один летний день». Елена Васильевна задала нам его на понедельник. Она попросила описать всего один день из прошедшего лета. Но такой день, который больше всего запомнился, который оставил в душе неизгладимый след. Да, она прямо так и сказала: «Неизгладимый след в душе». Я сразу понял, чт'o она имела в виду. У меня есть такой день. Только он не из лета, а из осени. Это день, когда Ангелина пришла в наш класс.
Но как я могу писать о таком? И я пишу, как летом на даче мы с папой нашли маленького щенка и стали кормить его Маринкиной кашей. Я ничего не придумываю, это правда. Щенок действительно жил у нас два месяца, а потом мы отдали его в частный дом нашим знакомым. Мама не разрешила забрать его к нам домой из-за Маринки. Но мне почему-то кажется, будто Елена Васильевна сразу догадается, что совсем не этот день оставил в моей душе «неизгладимый след». Разве может щенок, даже такой славный, сделать так, чтобы в голове звучала красивая музыка, а в животе трепетали бабочки? И чтобы в пасмурный день казалось, что вокруг светло и радостно? И чтобы каждое утро хотелось бежать в школу, чтобы увидеть ЕЕ…
Егор
Блин! Сочинение! Вот засада! Его же надо сдать завтра утром. А сейчас уже половина двенадцатого ночи. Совсем из головы вылетело! Да мне все выходные как-то не до него было. Я седьмой уровень проходил. Но так и не прошел. Мама взбунтовалась не по-детски. Ворвалась ко мне с горящими глазами и зверски вырубила комп. Прямо из розетки. Я даже сохраниться не успел. А потом вырвала сетевой провод и забрала его к себе под подушку. Чтобы я не смог включить комп ночью. Я иногда так делаю, когда Андрей в карауле, как сегодня. И снова завела свою песню, что я отбился от рук, что по-хорошему не понимаю.
Я-то как раз все понимаю. А вот она и правда не понимает. Сто раз ей говорил, что так нельзя комп вырубать. И зачем так лютовать вообще?
А теперь еще это сочинение! Как я без компа обойдусь? Сейчас бы нашел темку в инете и быстренько перекатал в тетрадь. Перед уроком дал бы Киту на проверку, и все было бы тип-топ. А теперь что? Снова пару получать? У меня и так их уже две штуки, одна по русскому, одна по литре. Куда мне еще? Андрей обещал, что разберется со мной, если за ум не возьмусь.
А как взяться-то за него без компа?
Я отсылаю Киту эсэмэску: «Спишь?» Почти сразу получаю ответ: «Лег. А что?» – «Горю, выручай». – «Как?» – «Надо сочинение написать». – «Сейчас?!» – «Ну не завтра же».
Телефон вибрирует на беззвучном режиме. Звонит Кит.
– Ты что, рехнулся? – шепчет он. – Ты днем не мог написать?
– Не мог, – говорю. – Я только что вспомнил.
– Ну ты и балбес.
– Знаю. Кит!
– Чего?
– Мне никак нельзя двойку. Я Андрею обещал. Ну Кит!
– Ослиная твоя башка.
– Ага.
Чувствую по голосу: сдается. Уже думает, как мне помочь. Я знаю, он не бросит меня. Это же Кит!
Мы договариваемся, что я сейчас приду к нему. Проберусь тайком, как вор. В двенадцать ночи. На свой страх и риск. Кит, конечно, тоже рискует. Его мама часто просыпается из-за Маринки. И заодно заходит к нему в комнату. Поэтому ко мне идти он не может. А моя мама не просыпается, ее пушкой не разбудишь. Если не пытаться достать провод от компа у нее из-под подушки.
Поднимаюсь на пятый этаж. Кит уже ждет меня возле двери. Проскальзываю в темный коридор. Кит осторожно хрустит ключом в замке. Этот звук не просто громкий, он оглушительный. Мы замираем на месте. Ничего, все спокойно. Из глубины квартиры доносятся храп и тихое хныканье Маринки. Хорошо, что входная дверь далеко от спальни родителей. Эх, и досталось бы нам, если бы нас застукали тут, в коридоре, ночью!
Мы с Китом сидим на постели и придумываем мой самый интересный летний день. Кит стучит по клавишам ноутбука. Так быстрее, и ошибки красным подчеркиваются. Хотя ему это не нужно, он и так пишет правильно. У него какое-то чутье на ошибки. Вот бы мне так!
Проходит час, сил уже нет. Мы зеваем по очереди. Хочется вытянуться на кровати во весь рост и закрыть глаза. Остается немного, три-четыре предложения для концовки. Но они не придумываются. Мысли закончились. Кит яростно трет лоб. Я бы уже давно плюнул и пошел спать. Ну подумаешь, сочинение не закончено. Оно же есть. Значит, двойки не будет. Но Кит не отступит, он настырный. Я вздыхаю и жду. Сам ведь кашу заварил, чего уж теперь.
Наконец все готово. Я вытаскиваю из принтера листок с сочинением. Он горячий как пирожок. Утром перекатаю в тетрадь и сдам. Не забыть бы сделать несколько ошибок, испортить парочку предложений. Написать их как-нибудь коряво. А то у Кита слишком все правильно. Училка догадается, что не я писал.
– Спасибо, Кит, в жизни не забуду, – говорю я. Кит прижимает палец к губам и прислушивается. Потом вдруг резко пихает меня под стол, а сам прыгает в постель и укрывается с головой. Я еле умещаюсь под столом и осторожно тяну к себе стул. Хоть чем-то прикрыться. В темноте светится зеленая кнопка включенного принтера. Прямо не кнопка, а целый фонарь. Мне хорошо видно, как в дверях появляется мама Кита в халате. Она смотрит в сторону кровати, оглядывает комнату. Потом проходит мимо меня к окну, прикрывает форточку. Она стоит очень близко, и синие цветы на халате – прямо перед моими глазами. Стараюсь не дышать, но получается плохо. Чувствую, что, если сейчас она не уйдет, я задохнусь.