Вселенная «Мастера и Маргариты». Книга 1
Шрифт:
Уж это событие точно нельзя назвать «механическим анахронизмом»! Булгаков не мог оставить его в романе «случайно», по рассеянности. Введение паспортов круто перевернуло жизнь многих социальных групп в Советской стране. Например, колхозникам и «раскулаченным» паспортов вовсе не полагалось. Из колхоза можно было отлучаться лишь по специальной справке, выданной председателем и действовавшей не более 30 дней, с указанием цели и срока отлучки.
Ударила паспортизация по уголовному миру. Лица с криминальным прошлым, а также безработные и тунеядцы выселялись из крупных городов, в их паспортах делалась соответствующая отметка. Воспоминание об этом сохранил блатной фольклор в песне
Помню, в начале второй пятилетки
Стали давать паспорта.
Мне не хватило «рабочей» отметки,
И отказали тогда.
Отказали, конечно, не в паспорте, а в прописке на территории крупных городов.
ВВЕДЕНИЮ ПАСПОРТНОЙ СИСТЕМЫ БУЛГАКОВ УДЕЛЯЛ в своём произведении особое внимание. Об этом свидетельствует эпизод одной из редакций романа, датированный 7 января 1934 года. Мастер здесь ещё называется поэтом. Так вот, когда нечистая сила освобождает для него и Маргариты их прежнюю квартиру и предлагает поэту туда вернуться, следует любопытный диалог:
«– Я, – заговорил поэт, покачнулся от слабости, ухватился за плечо Маргариты, – я предупреждаю, что у меня нет паспорта, что меня схватят сейчас же…
Сидящий внимательно поглядел на поэта и приказал:
– Дайте гостю водки, он ослабел, тревожен, болен.
Руки протянулись к поэту со всех сторон, и он отпил из стакана. Его заросшее лицо порозовело.
– Паспорт, – повторил он упрямо и безумно.
– Бедняга, – сочувственно произнёс хозяин и покачал головой, – ну дайте ему паспорт, если уж он хочет.
Коровьев, всё так же сладко улыбаясь, протянул поэту маленькую книжечку, и тот, тревожно косясь на пол, спрятал её под кацавейкой».
Согласитесь, неразумно предполагать, что подобный эпизод мог возникнуть в романе случайно. Правда, в окончательном тексте паспорт исчезает:
«Коровьев швырнул историю болезни в камин.
– Нет документа, нет и человека, – удовлетворённо говорил Коровьев…
– Вы правильно сказали, – говорил мастер, поражённый чистотою работы Коровьева, – что раз нет документа, нету и человека. Вот именно меня-то и нет, у меня нет документа.
– Я извиняюсь, – вскричал Коровьев, – это именно галлюцинация, вот он, ваш документ, – и Коровьев подал мастеру документ».
Казалось бы, замена паспорта безликим «документом» должна свидетельствовать в пользу версии Соколова. Но это не так. Ведь оставил же писатель паспорт в лапах у Бегемота! Отчего же Булгаков вырвал маленькую книжицу из рук мастера? Или опять всё спишем на «рассеянность» автора романа?
Ответ напрашивается из сравнения отрывков. В первом поэт рисуется совершенно раздавленным, «потерявшим лицо», как любят выражаться японцы. Мы видим, что он смертельно напуган. Поэт принимает правила игры того общества, которое его растоптало. Мастер из «канонического» романа, несмотря на все пройденные испытания, сохраняет собственное достоинство. Его упоминание о документе продиктовано не страхом. Это, скорее, горькая ирония. Он не боится государственной системы подавления личности, но в то же время принимает её как данность, от которой никуда не деться. Мастер лишь констатирует, что в этой реальности ему места нет. У него отсутствует входной билет. И тогда Коровьев демонстрирует, что советская власть и её атрибуты – всего лишь мистика, «галлюцинация». Дьявольской силе ничего не стоит изменить эту самую призрачную «реальность».
Эпизод с паспортом остался в сатирической сцене романа, но был изменён в сцене драматической. И для этого у Булгакова тоже были основания. Поскольку в окончательном варианте «Мастера и Маргариты» писатель демонизировал сталинскую машину власти. Многие инструменты подавления человеческой свободы и воли, упоминавшиеся в первых редакциях произведения (ГПУ, РКИ, люди в форме, производившие аресты, и т.д.), были позднее нивелированы, обезличены. ГПУ стало таинственным «учреждением», люди исчезали сами по себе, а паспорт превратился в «документ». И упоминается в сатирическом, издевательском контексте.
Кстати, в связи с эпизодом общения мастера и Коровьева в «нехорошей квартире» напрашивается одна интересная параллель. Понятно, у каждого из нас сразу всплывает в памяти известная поговорка «Без бумажки ты букашка, а с бумажкой – человек». Но вот ещё любопытный кусок из диалога «бывшего регента» и мастера, который я намеренно вырезал из цитированного выше отрывка. Теперь настало время его воспроизвести:
«– Нет документа, нет и человека, – удовлетворённо говорил Коровьев, – а это – домовая книга вашего застройщика?
– Да-а…
– Кто прописан в ней? Алоизий Могарыч? – Коровьев дунул в странице домовой книги, – раз, и нету его, и, прошу заметить – не было. А если застройщик удивится, скажите, что ему Могарыч снился. Могарыч? Какой такой Могарыч? Никакого Могарыча не было. – Тут прошнурованная книга испарилась из рук Коровьева».
Стоп! Вам это ничего не напоминает? Наверняка напоминает! «Есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы». Знаменитая фраза «отца народов». И форму афоризма («нет документа, нет и человека» – «нет человека – нет проблемы»), и содержание (нет Могарыча – нет проблемы) – всё мы находим в булгаковском романе. Впору сделать вывод о том, что Михаил Афанасьевич проводит прямую параллель между методами дьявола и методами сталинского руководства.
Увы, от столь заманчивой идеи придётся отказаться. По одной простой причине: Иосиф Виссарионович никогда не писал и не произносил ничего подобного! Авторство знаменитого афоризма принадлежит совершенно другому гражданину. Вот что пишет по этому поводу в своих воспоминаниях Валерий Лебедев:
«Когда-то за несколько лет до своей смерти Анатолий Наумович Рыбаков позвонил мне и пригласил навестить его в своей квартире в Манхеттене (по дарственным надписям на его книгах я вижу, что это было 16 июля 1995 г.). Я провёл там целый день, и мы переговорили массу тем (остались записи, которые я так пока и не удосужился распечатать). В одной из своих статей, которая ему особенно понравилась, я воспроизвёл известный афоризм Сталина: "Есть человек – есть проблема. Нет человека – нет проблемы!". Анатолий Наумович впился: где говорил это Сталин? В каком своём произведении? Или в записке? Или в какой речи?
Я задумался. Ответил так: зная немного психологию Сталина, предполагаю и даже уверен, что таких вот в точности слов он никогда публично не говорил. И не писал. Он же был великий актёр в политике и не позволил бы себе раскрыть свою сущность. Такую откровенность он мог бы позволить себе только в очень узком кругу своих "соратников", а, вернее, холуёв. Где я это читал? Да как-то расплывчато. Висит в воздухе. Много где. В мемуарах… В публицистике. Эта фраза стала своего рода штампом для обозначения той эпохи.