Вселенская пьеса

Федорова Елена Ивановна

– Э-э, - только и смог сказать я. Все мои надежды в раз были разрушены, отказать купалианке я не мог, так как вызвал бы ее агрессию.

– Что-то не так, Антон?
– сухо осведомилась Ванесса.

– Нет, - я покачал головой.
– В этом случае нам пора. Я отдают приказ на старт.

И снова мы шли по коридорам Ворона. На этот раз нам никто не встретился, в рубке сидел только Денис, который встал по стойке смирно при нашем появлении. Ванесса за моей спиной возмущенно засопела, и я сразу же понял, что допустил новую оплошность: женщину

согласно правилам гостеприимства видимо следовало пропустить вперед, предоставляя мой кораблю в ее распоряжение. Что ж, на это я был не готов. С какой это стати я должен давать ей право командовать на моем корабле?

– Капитан?
– Денис наклонил голову, выжидающе глядя на меня.

– Мы стартуем к Парлаку 13. Где пилот?

– По Вашемуприказу он участвует в ремонтных работах.

Я поморщился. Это было уже слишком.

– Хорошо, корабль поведу я. Намечай курс прыжка.

– Есть!
– с наигранным энтузиазмом рявкнул Сизов и плюхнулся обратно в кресло. Мне оставалось только делать вид, что так и должно быть. Я сел в капитанское кресло и пробежал пальцами по сенсорным клавиатурам.

– Ворон, приготовиться к старту.

– К старту готов, - донеслось из динамиков.

– Курс готов, - доложил Денис.

– Вербальное обращение к экипажу. Внимание! Внимание! Старт корабля через тридцать секунд. Во время входа и выхода из подпространства приказываю: прекратить ремонтные работы и быть готовыми к чрезвычайной ситуации. У меня все.

Обратный отсчет пошел, и Ванесса взялась за спинку моего кресла, не желая прикасаться к местам пилотов. Наверное, брезговала.

Корабль напрягся, загудели, разгоняясь, системы, нас потянуло вперед, Ворон вздрогнул и ушел в подпространство. Сильно сдавив уши, скакнуло давление, небольшая перегрузка легла на грудь, придавив к креслу - системы внутреннего жизнеобеспечения еще не были отлажены.

– Мы вошли в прыжок в 13.47 по карабельному времени. Точка выхода - 7.144.07.23.
– 2 часа до сближения с планетой Парлак, ориентировочная длительность прыжка - 10 часов, - доложил Денис.

– Хорошо, продолжай дежурство, Сизов.

Я выключил консоль и встал, повернувшись к Ванессе. Ее лицо было совершенно белым, в глазах застыл животный ужас, губы дрожали - купалианка что-то шептала, но я не мог разобрать слов. Казалось, она молится. Совершенно бескровные ногти вцепились в спинку капитанского кресла, а волосы на голове растрепались и шевелились подобно ожившим змеям. В неподвижном воздухе рубки это шевеление казалось жутким и невозможным. Взгляд Вени был устремлен мне за спину, словно там она увидела приведение. Я растеряно оглянулся, но в рубке был лишь Денис, проверяющий вектор прыжка.

Внезапно мою кожу тронуло едва уловимое, ледяное прикосновение. Я поежился, приняв его за случайное недомогание, но в следующее секунду новая волна холода прокатилась по рубке. Протянув руку, я неуверенно шагнул вплотную к купалианке, пытаясь понять, что

же все-таки происходит...

Бешеный шквал ледяной бури разметал мои волосы, заставил глаза заслезиться. Этот ветер, казалось, порвал мое тело на части, реальность померкла, и я по колено провалился в рыхлый снег. Ванесса смотрела на меня, застыв на месте. Я смотрел на нее, не в силах разрушить охватившие нас чары.

Вокруг выл ветер, и казалось, что он сейчас подхватит наши тщедушные тела, швырнет в свои потоки и, разделив, обрушит в пропасть.

Я с усилием повернул голову, оглядываясь, только теперь разобрав, что же на самом деле шепчет Ванесса:

– Этого не может быть, это все не настоящее, - повторяла и повторяла она.

Мы стояли на укрытом снегом утесе под низкими, бесцветными облаками. Огромный разлом разорвал здесь планету на две части; бесконечный провал устремлялся вниз, к такой же равнине как та, на которой мы стояли. Вокруг метался по снежной пустыне взбесившийся ветер. Его хлесткие вихри несли в себе рой колких кристаллов, секущих кожу. Небо казалось таким же белым, как и снег, укрывавший все вокруг.

Я отстранился от купалианки, не выпуская ее руки, и заглянул за край разлома. На равнине под нами стояли три огромные, высотой метров в пятьдесят, статуи из серого камня. Кружившийся вокруг снег не ложился на их плечи и головы, обессилено соскальзывал вниз, засыпая гигантские ноги. Изваяния были столь огромны, что лица их находились почти вровень с утесом. Словно величественные божества, они смотрели на нас своими остановившимися взорами, странные, похожие на греческих богов с грубыми, округлыми лицами, выражавшими суровость и каменное равнодушие. Их длинные одежды развивались пойманным в камне порывом ветра.

А за спиной Ванессы, на самом горизонте, на белом фоне призывно махала руками маленькая, одинокая человеческая фигурка. Она бежала к нам и, наверное, отчаянно взывала о помощи, проваливаясь в снег, падала, вставала и снова бежала, выкрикивая призывные слова, но ветер дул в ее сторону, став неодолимой преградой.

Ванесса в ужасе закричала, вырвав из моего заледеневшего хвата тонкое запястье. Развернувшись, я увидел, как одна из статуй подняла руку и потянулась к утесу. Очередной порыв нечеловеческой силой сбил меня с ног, бросив на женщину, и я сгреб Ванессу в охапку, пытаясь закрыть купалианку от ужасного прикосновения каменного гиганта...

Мы упали на пол рубки. Выла сирена, и монотонной голос из-под потолка равнодушно твердил:

– Опасность. Опасность. Искажение пространства. Опасность. Опасность...

Кожи коснулось показавшееся огненным тепло воздуха, но оно было не в состоянии разогнать холод ледяной планеты, пропитавший нас до самого сердца. Денис наклонился надо мной, не решаясь прикоснуться к посиневшей, покрытой тонкой корочкой белесого льда, коже.

– Слезь, - процедила Ванесса и нашла в себе силы спихнуть меня в сторону. Я неуклюже поднялся, пошатываясь.