Вселенская пьеса
Шрифт:
– Не стану тебя разубеждать, - я постарался быть безразличным.
– Тогда давай не будем больше обмениваться любезностями, - Грог достал из-под простыни свой меч.
– Я бы набил тебе рожу голыми руками, но я тут совсем скучаю. Так что все будет по настоящему, согласен, Доров? Пошли в зал, разберемся.
Зачем мне это было нужно - не знаю, но обида все еще горела в моей крови. То, что немец назвал Ванессу шлюхой, обвинив меня в том, чего я, признаться, хотел, но еще не успел сделать, будоражило гордость и заставляло идти у майора на поводу.
В полете
Обычно тут всегда кто-то был, что и говорить, единственное развлечение, но сейчас весь экипаж оказался задействован в ремонтных работах, и зала пустовала. Этот внезапный бой с Чистильщиком дался моему экипажу нелегко, но все же доказал его боеспособность.
– Докажешь свое превосходство, - сказал Грог, неторопливо обнажая меч и кладя ножны на пол, - и я, может быть, буду тебя уважать. Даже ссать без твоего приказа не буду, обещаю!
Легким движением он оттолкнул ножны к стене и без предупреждения напал. Застигнутый врасплох, я шарахнулся в сторону, иначе бой бы закончился, не начавшись. При этом Алек, кажется, выполнял свое обещание: все было по-настоящему, он решил меня убить.
Мы летали с ним восемь лет, и я никогда бы не мог подумать, что Грог носит в себе такую ненависть ко мне.
Немец трижды взмахнул клинком прежде, чем я успел достать свой. Чудом, мне удалось не попасть под острое лезвие. Мы разбежались. Стремительная атака закончилась, время безответности прошло.
– Двигай ногами активнее, - издевательски посоветовал Грог.
– А то не успеешь убежать. Ты сегодня что-то не в форме, Доров, что, плечико бо-бо?
– Ну-ну, - хмыкнул я, стараясь восстановить надорванное дыхание.
Только не думать, не включать разум, - умолял я себя.
– Иначе все. Конец. Я - капитан и не имею права жалеть!
– Ворон, вербальное обращение. Блокируй дверь спортзала, - приказал я.
– Открытие только изнутри или в случае, если мы оба не сможем ее открыть. В случае моей смерти командование принимает Сизов.
– Есть, - отозвался корабль. Тихо зашипела гидравлика - Ворон заблокировал дверь.
– Сволочь ты, - взвизгнул немец.
– Чтобы нам никто не помешал, - улыбнулся я.
– Значит, подстраховался, да? Хочешь отправиться на тот свет вместе с Сизовым - твое право! Денис не будет большой помехой. Надеюсь, вам там вдвоем скучать не придется, в аду много развлечений!
Он слега качнул острием меча и продолжал, обходя меня по дуге:
– Наверное, ты бы хотел узнать правила...
При этом на лице немца играла такая довольная улыбка, будто он делал мне величайшее одолжение века.
– Что же, расскажи мне, - предложил я, следя за его движениями.
– До первой крови, так уж и быть, - Алек рассек воздух клинком, словно пробуя силу кисти или разминая ее.
– Или до первого трупа?
– не удержался я.
– До второго. Ворон, что бы ты
– Зато меня точно не вышвырнет...
Этого Грог стерпеть не мог, его клинок, выброшенные вперед, прошел у самого моего лица, чудом не срубив ухо. Зазвенело железо о железо. Грог откатился назад и снова напал. Алек принял тактику коротких наскоков, он налетал, обрушивая каскады быстрых ударов, от которых я с трудом успевал отбиваться, и снова оказывался в нескольких шагах в стороне. На каждое движение плечо отзывалась алыми вспышками, я перестал о чем-либо думать. У меня просто не оставалось времени. Казалось, мозг полностью отключился, остались лишь голые рефлексы, благодаря которым я все еще был жив. Прошло, должно быть, секунд тридцать, показавшиеся мне изматывающей вечностью.
Нет, мне не показалось, у Алека все же было слабое место: он плохо переступал, на долю секунды оставаясь на одной ноге, и я не упустил шанса этим воспользоваться, атаковав немца всей массой. Грог не удержался, подался назад, его меч клюнул концом вниз. Я уже хотел ударить, когда боль обожгла щеку, и я отскочил. Как младенец попался на уловку военного!
Грог смеялся, глядя, как я вытираю кровь с лица - острие до кости рассекло скулу под нижним веком. Чуть выше - и вовсе лишился бы глаза.
За это я еще отомщу, - подумал я, медленно закипая, а Грог все смеялся, приплясывая на месте. Он вытворял ногами что-то безумное, и это приводило меня в еще большую ярость.
– Первая кровь!
– веселился немец.
– Но мы ведь не остановимся на достигнутом, правда? Крови должно быть много!
Плотно сжав губы, я шагнул вперед. Из-под столкнувшихся мечей полетели искры, высекаемые моим яростным желанием убить Грога. Место улыбки на лице немца заняла сосредоточенность, он начал, наконец, понимать, что не все так радужно, как ему казалось. Я не удивился, когда меч Грога под моим очередным ударом раскололся пополам, но не мог остановиться. Алек попытался защититься обломком, и я укоротил его еще вдвое, подрезав почти под самую рукоять, словно он был сделан из дерева. Немец поспешно отступил, подняв рукоять, словно заслоняясь от меня, и я распорол ему бедро концом клинка. Алек упал молча. Он лишь непонимающе глядел мне в глаза, словно искал в них такой нужный и важный ответ. Это и заставило меня опустить оружие, уже занесенное для следующего безумного удара.
– Это, - сказал я, отступая, - тебе за мое лицо.
Уперев меч острием в пол, я всем весом оперся на него и почувствовал, как живший во мне холод чужого мира выползает из костей, где он таился все это время. Он в одно короткое мгновение сковал все мышцы и, если бы Алек захотел, он бы мог сделать со мною все, что угодно. Мог бы даже вынуть из моих пальцев мой собственный меч и перерезать мне горло. Но майор был слишком напуган и ошеломлен. Он лежал на полу, вглядываясь в мое лицо, словно не веря, что после произошедшего все еще жив. Потом он перевел взгляд на остатки своего оружия и хрипло сказал: