Всем глупышкам посвящается
Шрифт:
Мне очень хотелось успокоить его, поддержать. Казалось, он вот-вот умрет от горя, будто в самом деле кто-нибудь умер.
– Ты наконец оценил, - с улыбкой протянула ему утреннюю записку.
Джек немного успокоился и сел прямо передо мной. Вытер слезы. Он просто обнял меня, я снова заметила его трясущиеся руки, они медленно гладили по спине. Дыхание еще было сбитым. Нужно было снять с него одежду и отнести в его комнату. Когда я вернулась, в моей комнате на кровати сидел совсем спокойный Джек, скрестив ноги по-турецки и положив руки на колени.
– Я ненавижу это твое спокойствие! Ты словно кукла, от которой не ждешь ни радости, ни грусти. Тебе не больно, не плохо, тебе никак! Словно, чтобы ты почувствовала ко мне хоть долю эмоции, мир должен перевернуться! Ненавижу!
Его губы содрогнулись. Он заставил меня чувствовать себя так равнодушно и гордо, как это только было возможно в тот момент.
– Ну, я вижу, с чувствами ты уже нашел. Вот и беги к ней, а меня оставь в покое. Я давала тебе шанс – не получилось, можешь проваливать.
Таким подавленным Джек еще не был. Мне больше не было его жаль. Он оказался таким же, как и все. В ту ночь померкли все его достоинства, я была рада, что сделала ему больно своими словами. Заснула, надеясь, что отомстила ему. Как будто этому Джеку было за что мстить, как будто я его когда-то любила.
На следующее утро я проснулась в его объятиях, а на тумбочке не было завтрака. Первым делом я вышла на улицу. Несколько веток повалилось от вчерашнего ветра, наконец-то было прохладно. Сонный Джек тут же вышел со мной на крыльцо. Первый раз, когда мы встретили утро вдвоем в этом доме, первый раз, когда меня не встретила утренняя записка. Как это обычно бывает, утро сгладило шероховатости ночи, будто ничего и не было.
– Я сегодня уеду.
Джек молча подошел и встал со мной на одном уровне. Мы вместе посмотрели на утро и знакомый летний лес впереди. Ветер раздувал его золотистые волосы. Такой спокойный и уверенный. Я посмотрела на его личико, чтобы еще раз убедиться, что готова уезжать. Тяжело расставаться, когда есть привычка, а к Джеку невозможно не привыкнуть сразу же, с первой минуты. И все же, чувство гордости опять повело меня за собой. Возможно, это просто хороший повод, чтобы уйти, но тогда я была убеждена, что то гордость в чистом виде. Помню, как быстро собрала свои вещи и поспешила покинуть гнездышко, которое так и не стало нашим.
– Если ты уйдешь, - резко начал он, - я не знаю, сколько продержусь.
– Выдержишь, - отвечала с улыбкой, - я же выдержала.
Джек все время держал меня за руку, то немного отпуская, но вновь дергая с силой к себе. На моем последнем шаге он просто захватил меня полностью в свои объятия и не хотел отпускать. Это чувство мне знакомо. Я дала ему держать себя рядом, крепко – так , как сама хотела держать и не могла когда-то.
– Куда же ты пойдешь, милая? Куда вернешься? Ты ведь одна-одинешенька в целом мире, ты как я.
– Еще не знаю. Думаю, справлюсь. А ты лучше найди себе лучшую.
– Лучше тебя нет.
– Это тебе сейчас так кажется…
– Я без тебя не смогу.
– Вы все так говорите. Сможешь… Только пусть она галстуки завязывать сможет.
Джек сегодня не плакал. Ни одна слезинка не коснулась его щек – они все огромным морем сошлись в его голубых глазах. Настоящий океан, не иначе.
– Ты такой красивый у меня, - прошептала ему на ушко.
Он сжал меня так сильно, как было сильно его желание все оставить, меня оставить. Вот так бы замереть навсегда.
– Милая… Хорошая моя… Как жалко, что я не умер раньше, тогда, когда был на пике счастья. Зачем же ты оставляешь меня умирать в горе.
Я не выдержала. Он говорил моими мыслями, слово в слово. Уже из моих глаз рекой лились слезы.
– Там, - дрожащим голосом продолжил Джек, - я положил тебе немного денег. Если нужно что будет – звони всегда. Я не сменю номер, буду твой звонок дожидаться.
Бедный, бедный мой Джек. Что прикажете делать с этой мужской похотью – она всякий раз побеждает любовь. Шла по дороге и думала о нем, о том, что с нами было, о том, что с нами будет. Хорошо, что я ушла, так должно было быть лучше. Домой я поехала с попутчиком, он любезно согласился подвезти меня до города. Мы немного разговорились с этим старичком.
– Вы откуда в такую рань?
– Из дома.
– В такой глуши живете, а ведь молодая. Вам бы в город.
– Мы тут не долго были с мужем.
– У вас и муж имеется? Сколько ж вам лет, деточка?
– Восемнадцать.
Хороший был старик. Один из таких случайных людей, которым выбалтываешь свою историю в дороге, глядя на маячащее, уходящее прошло в окне, и сам оглядываешься на нее.
– Моей дочке вот скоро тридцать, а она все одна, одна. Вот расскажу ей про вас сегодня, пускай берет пример, - громкий хриплый смех.
– Да не стоит, все будет, когда время придет.
– Да уж пора бы. Вы-то сами вон как рано замуж пошли.
– А я по глупости. Я другого любила, а когда нашелся хороший человек, пошла за ним. Знаете, хотела из дома наконец уйти, с родителями было нелегко. Думала, что у нас с ним все выйдет, но не вышло…
Лицо водителя стало серьезнее, ему захотелось вытянуть из меня этот рассказ.
– И что же вы? Ушли?
– Да, вот видите, домой еду.
– А что ж не так было?
– Вчера он сказал, что был с другой.
– Вот так пришел и рассказал?
– Да, а потом долго просил прощения…
– Не простила?
– Не простила.
Вот в машине снова стало неловко и тихо. Старик тяжело вздохнул и по-отечески поглядывал на меня, потрепанную, грустную пару минут.
– Я вам так скажу: если любовь есть – все можно простить. Вы подумайте, вдруг вы от счастья своего бежите? А вдруг кроме него вам ни с кем так хорошо больше не будет. Глупая ошибка часто все рушит, поверьте моему опыту. Но никогда не поздно сделать шаг навстречу друг другу.