Всемирный разум
Шрифт:
После того как мы мило поболтали, она отвезла меня обратно в студенческий городок Галладетского университета. Была холодная звездная ночь середины марта. И я решился заговорить откровенно. Я хочу, чтобы мы сблизились, сказал я ей. Что мне для этого сделать? Что вы цените в мужчине?
Этот вопрос побудил ее стать откровеннее. «Ум, – проговорила она. – Чувство юмора. Любопытство к окружающему». Она сделала паузу. «Я знаю, это все кажется таким банальным. Каждая из нас хочет, чтобы рядом с ней был кто-то неглупый, но не зануда. Но когда-то давно я встречалась с парнем, который волновался, как бы не задеть кого-то из тех, кто ему еще даже не встретился, а меня он вечно критиковал. Мне было очень тяжело из-за этого. Поэтому важнее всего для меня сочувствие».
Верно, так и должно быть. Она дала мне ключ. Сочувствие.
Во время второго моего участия в семинаре я видел одну очень
Меня тронула такая искренность. Эта дама приоткрыла нам свою внутреннюю жизнь, не пряча свои сомнения и страхи. И теперь я видел в ней не только отличное мускулистое тело. Поначалу мне показалось странным, что человек, столь физически привлекательный и внешне совершенно неуязвимый, нуждается в обычном сочувствии. Ей требовалось сочувствие, которое помогает тому, на кого оно обращено, тянуться вверх. Кстати, именно это и было содержанием семинара. Я наслушался там полных щемящей тоски рассказов об алкоголизме и родителях-наркоманах. Но я услышал и немало историй, полных радости и любопытства к жизни, повествований о том, как кто-то встретил будущего супруга или супругу, как выросли дети, и о благополучии, наступившем после многих лет нужды и лишений. Люди раскрывались, и через некоторое время я почувствовал себя как тот наблюдатель с обложки New Yorker , который в подземке следит за мыслями соседей по вагону. Я учился ощущать это всеобщее сочувствие, окружающее каждого. Да, во всех обстоятельствах обычной жизни такое вряд ли получится. Но я убедился, что это возможно в принципе – если только у тебя окажется достаточно терпения, чтобы слушать и не торопить говорящего.
Как и в случае с той культуристкой, я боялся приблизиться к Виктории, внешне казавшейся столь прекрасной и уверенной в себе. Однако она сказала нечто очень верное. Та наша беседа в машине стала поворотным пунктом. Мы встретились в четвертый раз, затем – в пятый и в шестой. После этого я убрал свои персональные данные с сайта знакомств.
Зеленые навесы и белые коты
Итак, от нашего сознания многое зависит, но и от компьютера тоже требуется немало. Рассмотрим следующий сценарий. Взвод военных патрулирует рынок. Это сложное место действий, в котором легко запутаться, и солдаты прежде здесь не были. Их проинструктировали относительно возможных угроз, включая бомбы со взрывателями, приводимыми в действие дистанционно, а также снайперов, гранатометчиков и так далее. Однако эта зона настолько незнакома патрульным, что даже детальное ее описание имеет ограниченную ценность. Более того, всего ведь не запомнишь. Однако все они подключены ко Всемирной Сети Разума (WWM) и могут разделять с имеющими соответствующий опыт их воспоминания, относящиеся к данному месту, – нужно лишь активировать функциональные группы нейронов. Наиболее полезный паттерн памяти – «что-то здесь случилось». Это очень общая нейронная «клика», сравнимая с «кликой испуга», которую Джо Тсьен выделил во время экспериментов с крысами. Однако даже ее достаточно, чтобы привести патрульных в состояние повышенной бдительности и готовности к адекватному отклику на происходящее.
«Привязать» память к конкретному месту можно очень легко – через GPS, то есть используя ту же технологию, с помощью которой водитель узнает, в каком месте находится. Скажем, солдат огибает угол, попадая туда, где когда-то случилось что-то дурное. Конечно, ему стоило бы знать побольше об этом месте и о том, что там когда-то произошло, поэтому в его мозгу активируются дополнительные функциональные группы нейронов. Если «что-то дурное» подразумевает огонь снайпера, соответствующая нейронная «клика» придет в возбуждение по внешнему сигналу. Если тот огонь велся с крыши торгового павильона с зеленым навесом, будут активированы, соответственно, нейронные группы «торговый павильон» и «зеленый», что позволит уточнить картину происходящего. И теперь уже патрульный как будто сам вспоминает – словно уже был когда-то там, где с крыши торгового павильона с зеленым тентом велся снайперский огонь. Солдат знает, что пришедшее к нему воспоминание имеет синтезированный характер, и деталей в картинке не хватает, однако для дела очень полезна даже полученная информация.
Следует иметь в виду, что «клики» нельзя собрать, так сказать, в свободном порядке, извлечь из мозга и отправить в другой. Даже если высоко оценивать способность последнего извлекать смыслы из хаоса, коммуникация окажется не столь уж простым делом. В качестве посредника понадобится еще и «умный» компьютер. Как уже говорилось, воспоминания и восприятия представляют собой собираемые мозгом «конструкции», и ведущим началом для них является то, что я бы назвал нарративом. Говоря о нем, подразумеваю общемировое понимание того, как все в этом мире соотносится друг с другом в пространстве и времени. Зеленый цвет – одна из особенностей павильона, о котором мы говорили выше. Павильон подразумевает наличие товаров для торговли. Торговля разворачивается в том месте, где находится рынок. Отдельное воспоминание можно представить в виде нейронных структур, входящих одна в другую, – и подобная связь между ними также требует понимания и соответствующего выражения.
Компьютер должен быть достаточно «умным» не только для определения «клик», но и чтобы выстраивать между ними иерархические отношения. Если он будет способен делать такую работу, то сможет читать сознание в нетривиальном смысле. Не менее «умный» компьютер получателя информации при соблюдении данного условия сможет понимать подобные иерархические отношения и активировать «клики» своего хозяина соответствующим образом.
В настоящее время компьютеры не в состоянии делать ничего подобного. Пока они могут только устанавливать и видеть коррелирующие связи, однако «понимать» последние – нет. Если верна модель, предлагаемая Д. Хокинсом, то нас, возможно, ждет эффектное решение этой проблемы. Машины нового типа должны получать значительные объемы данных, поступающие от сложных систем, и уметь «видеть» основные паттерны, учитывая принципы их взаимосвязи. Подобно живому мозгу, компьютер такого рода будет использовать петли прямой и обратной связи, инвариантные репрезентации и иерархию представлений. Кроме того, он будет способен проводить аналогии, генерировать гипотезы и самообучаться, анализируя принципиально новые события. Чтобы интерпретировать то, что выдает думающий мозг, нужен думающий компьютер.
Такой взгляд дает нам теоретическую основу для создания коммуникации «мозг к мозгу». Реальный объем передаваемой информации не должен быть большим. Мой личный компьютер вовсе не обязан передавать детальную репрезентацию того, как выглядит мой кот Элвис. Вполне достаточно будет переслать слова «кот» и «белый», а также дополнительную информацию, определяющую соотношения между этими словами. Ваш мозг активирует в себе соответствующие нейронные цепочки, и вы узнаете, что я думаю о белом коте.
Большая детализация не потребуется, и не нужно будет придавать значение тому, что это именно мой кот. Хотя, как ни забавно, решить такую задачу было бы нетрудно. Часть мозга, называемая парагиппокампом, служит посредником для управления «знакомыми» воспоминаниями, связанными с теми ощущениями, которые человек уже испытывал ранее. Если с парагиппокампом что-то неладно, у человека появляется очень странная болезнь – синдром Капграса ( Capgras syndrome) [159] . Страдающие этим недугом люди полагают, что их супруги, друзья или дети похищены, а место тех занимают самозванцы.
Кристоф Кох так мне это объяснил. Пациент заявляет: «Это не моя жена, а самозванка. Она мне совершенно чужая. Мою жену подменили». Вы спрашиваете в ответ: «А выглядит она как ваша жена?» И он говорит: «Да, она выглядит как моя жена, и пахнет как моя жена, и говорит как моя жена, и даже притворяется, что помнит все, как моя жена, но я точно знаю, что она – не моя жена». Вы задаете вопрос: «Почему вы так полагаете?» И слышите: «Я чувствую, что она мне чужая». Кох поясняет, что мозг запоминает ощущение того, что кто-то вам не чужой, и эта информация хранится в особом его участке, который может быть поврежден, например, из-за удара. Сама память у больного сохраняется. Однако, вследствие того, что мозг уже не может вызвать из памяти это ощущение близости другого человека, пациент как бы выдумывает, что место его жены заняла самозванка. Один из наших больных этим синдромом даже поддерживал с женой-«самозванкой» сексуальные отношения, что позволило исследователям констатировать: «Все наши знания говорят о том, что этот человек – единственный неврологический больной, которому удалось превратить жену в любовницу» [160] .