Всемирный следопыт, 1928 № 01
Шрифт:
В этом году в Маточки-ном Шаре оживленно. Пока мы берем уголь, проходят два заграничных транспорта. Это возвращается Карская экспедиция из устьев Оби и Енисея. Затем приходит стройный парусномоторный бот «Эльдинг» Полярного Института (Ленинград). Он только что побывал у западных берегов Новой Земли и сходил к Земле Франца Иосифа, Нигде льдов нет. Только из Британского канала у мыса Флоры выплывают айсберги.
20 сентября мы выходим обратно через Маточкин Шар в Карское море. Прощаемся с радиостанцией. Вероятно, до будущего лета ее жители не увидят больше людей. Снова направляемся на восток, чтобы сделать еще два пересечения Карского моря в средней и северной его части.
Исследования
24-го подходим обратно к Новой Земле. Мы должны подойти к заливу Благополучия, но здесь встречаем густой туман. Почти полторы суток ждем, пока он рассеется, и качаемся на волнах. Но туман все так же густ, иногда из него выскакивают айсберги, о которые разбиваются фонтаном волны. В довершение всего, у нас испортилась динамо, в каютах и на палубе темно, и, что всего хуже, не работает радио.
Приходится отказаться от надежды увидать громадные материковые ледники Новой Земли. Нам нельзя больше терять время. И начальник экспедиции отдает приказ итти вдоль Новой Земли на северо-восток.
26-го утром мы должны находиться против мыса Витней и Ледяной Гавани, где больше 300 лет назад зимовал мореплаватель Баренц. Но земли не видно, хотя она должна была находиться в 20 милях к западу. Вот уже пять суток, как мы идем при пасмурном небе или в тумане, определиться нельзя было, а течения в Карском море плохо изучены; неизвестно, куда нас могло занести. Поэтому, для проверки, на всякий случай решают итти прямо к земле, а от нее уже начать новый разрез на восток.
Мы проходим десять миль, двадцать, тридцать, сорок — земли нет нигде на горизонте. Даже из вороньего гнезда — бочки на мачте — не видно ничего. Наконец, в 3 часа проглядывает солнце. Капитан определяется. Мы оказались к северу от Новой Земли, течение унесло нас миль на 50 к северо-востоку, «Персей» повертывает круто на юг, и немного спустя на горизонте начинает вырисовываться низкий щит — северный конец Новой Земли.
Только на следующее утро подошли мы к берегу и среди нескольких мысов отыскали знаменитый мыс Желанья — самый крайний северо-восточный пункт Новой Земли. Мыс, который стремились обогнуть столь многие, и который обогнул едва десяток судов. Но часть из них возвращалась вскоре обратно и обойти целиком Новую Землю, как это мы делаем теперь, удалось немногим: в XVIII веке помору Савве Лошкину, который в три года совершил весь обход, в XIX веке — норвежскому капитану Иогансену, и, наконец, в XX веке — Самойловичу, директору ленинградского Полярного Института на «Эльдинге».
Мыс Желанья, всегда окруженный льдами, куда нужно пробиваться сквозь бесконечные поля льдов, — вот он, наконец, перед нами, а море вокруг чисто, лишь кое-где у берегов плавают небольшие айсберги. Не верится, что мы в столь суровом углу земного шара!
Берег низкий, небольшие утесы в 25 метров высоты на мысах, вглубь страна полого подымается, склоны покрыты свежим снегом, а под утесами — многолетние надувы снега, превратившегося в лед.
«Персей» еще не успел стать на якорь, как уже спускают моторную лодку, и мы спешим к берегу. Надо успеть осмотреть береговые утесы, пока на мысе будут ставить знак — деревянную пирамиду. Мы везем лес для этого знака, ломы, топор.
При отъезде капитан И. Замяткин говорит мне: «Возьмите оружие, можете встретить медведей». Я смеюсь: «Вот уже двадцать лет, как я езжу, и никогда звери не нападали на меня. Это бывает только в романах».
На берегу мы разделяемся. Моя помощница, геолог М. Кленова, уходит на запад, я на восток. Задерживаюсь сначала с остальными у самого мыса, чтобы сфотографировать утесы и море. Старший помощник капитана Корельский и боцман поднимаются на утес и находят там, на куче камней, упавший крест, поставленный Седовым в 1913 г., когда он пешком доходил от своей зимовки до северной оконечности Новой Земли.
Корельский поднимает крест и начинает укреплять его. Мы с матросом (и будущим штурманом) Беркулем идем туда же. Но не успеваем дойти шагов пятидесяти до креста, как из-за склона утеса, справа, выбегает большой белый медведь и бросается к кресту.
Он бежит очень грациозно и легко, вперевалку, шерсть чуть желтеет на фоне серого неба, как слоновая кость. Блестит черный нос и глаза. Совсем не страшно, — как в зоологическом саду.
Но медведь имеет, повидимому, чересчур живой интерес к нам. Беркуль кричит: «Медведь, медведь!»— и люди от креста бегут, а затем и мы с ними, последним — запыхавшийся толстый боцман, а сзади наш пойнтер Рекс, который сначала по молодости лет (он никогда не видел крупной дичи) пробует лаять на медведя, но, увидав, что мы бежим, бросается вслед за нами.
На бегу я вспоминаю, что у меня с собой аппарат, и жаль пропустить такой замечательный случай. Останавливаюсь, навожу аппарат— в поле его Рекс и медведь, довольно близко, шагах в пятидесяти. К сожалению, на фокус навожу несколько поспешно, и снимок выходит туманный.
Пойнтер Рекс спасаемся от медведя (медведь — светлое пятно в левой верхней части снимка).
На краю утеса находим свои ломы и топор — единственное наше оружие. Хватаем их и скатываемся вниз. Медведь делает то же очень ловко и быстро: садится на зад и соскальзывает вниз.
Внизу встречаем профессора Буткевича, который задержался здесь за сбором бактерий на снегу, и вместе с ним бежим дальше к берегу. Но Беркуль бросается в сторону и забирается на камень над водой. Медведь пока остается здесь и о чем-то оживленно беседует с Рексом…
Между тем, на «Персее» заметили наш призовой бег и отправили на помощь моторку. Но ее только что собрались чинить, и едва она успевает отойти несколько десятков метров, как сходит с оси маховик, и лодка останавливается… Сидящие в ней Месяцев и механик Мусиков, оба страстные охотники, принуждены остаться далекими зрителями всего происходящего, утешаясь несколькими пулями, посланными в медведя почти за версту.
Немедленно с корабля с изумительной быстротой спускают вельбот. На «Персее» боятся за нас больше, чем мы сами, и спешат к берегу. Капитан пока что также стреляет с мостика в медведя. Тот уже оставил Беркуля и решает бежать за нами. К счастью, Корельский догадался бросить ему полушубок, и медведь, встретив такую интересную «дичь», обнюхивает ее, хватает и, отойдя немного в сторону, начинает ее рвать и трепать, присев для удобства на задние лапы. Вид у него очень деловитый и комичный.
Мы бежим дальше на запад, с нами еще Кленова — мы только что встретили ее: она увидела за утесом другого медведя и возвратилась к нам, чтобы неожиданно принять участие в нашей, если можно так назвать, «медвежьей охоте», где мы служили приманкой.