Всемирный следопыт 1930 № 02
Шрифт:
— Здравствуйте!
Максим остановился в нескольких шагах и молчал, нахмурившись.
— Вы живете на озере? — спросил инженер.
И, подождав немного, продолжал:
— Нам нужна лодка. Мы как-нибудь возьмем ее у вас. Ведь вы рыбак?
Максим протянул рыбу:
— Купите!
Карасев не стал торговаться. Осмелев, Максим спросил, кивнув головой в степь:
— Что там гремит?
— Это мы рвем сопку, — спокойно объяснил инженер. — Достаем камень, чтобы строить здесь дом. Хотите посмотреть?
Вместо ответа Максим молча повернулся и пошел прочь. Но через несколько шагов
— Вам… спирт нужен?
— Спи-ирт? — уставился на него инженер. — Это что же, из Китая?
Максим быстро пошел к заимке. Карасев посмотрел ему вслед и подумал: «У нас будет враг. В такой пустыне это неприятно».
V. Степь живет.
Работы шли полным ходом. Лагерь напоминал улей. Только что пришел из города первый караван со строительными материалами, и они грудами лежали вокруг палаток, прикрытые брезентом. Подрывники работали не покладая рук. Все новые и новые скважины вонзались в скалистое тело сопки. Когда динамитный патрон бывал заложен, десятник вскидывал голову и кричал:
— Берегись!
И три десятка людей, копавшихся у подножья сопки, кидались в сторону, прячась за камнями, земляными насыпями и в специальных рвах. Десятник взбегал на соседнюю сопку и командовал оттуда с таким видом, словно в его подчинении была целая батарея:
— Огонь!
Ахающий взрыв потрясал степь, фонтаны камней и пыли взлетали на десятки метров, падая обратно чудовищным градом. Грузно шлепались на землю крупные осколки, и кусок скалы в пару тонн весом медленно и неуклонно полз вниз по склону холма, а навстречу уже бежали каменотесы с кувалдами и кирками.
Сопка состояла из диорита — прекрасного строительного камня. Уже отесанные и оточенные глыбы его были сложены у подошвы сопки. Диорит предназначался для постройки первой насосной станции. Место для нее необходимо было выбрать возможно тщательней: на твердом грунте, который выдержал бы тяжесть громоздкой установки. Карасев долго осматривал побережье озера, закладывал в нескольких местах неглубокие шурфы, пока наконец не остановил выбора на гладкой площадке, поросшей кустиками высокой колкой голубоватой травы.
Там заложили станцию. Ее строили быстро и оживленно. На четверных носилках рабочие подносили поблескивавшие на солнце мелкими цветными кристалликами камни, укладчики подхватывали их и с дружным уханьем опускали на другие, раньше уложенные каменные плиты. Из-под камней выдавливалась серая кашица цемента и стекала вниз вялыми. скоро застывающими змейками.
Сначала был большой каменный четырехугольник, врезанный в землю. Он рос кверху уступами, как будто сам строил для себя лестницу с широкими ступенями и по ней карабкался все выше и выше. Некоторое время будущая станция казалась древней полуразрушенной крепостью с глубокими бойницами; она угрожающе смотрела на озеро. Но так было лишь один день. Стены поднимались выше, грозные бойницы превращались в самые обычные мирные окна, и скоро в них были вделаны желтые рамы.
Потом здание обросло грубым кружевом лесов, и к обычным шумам работ — стуку молотков, предостерегающим крикам, шлепкам жидкого цемента, брошенного с железной лопаточки в щель между камнями, — присоединился
Три пары мохноногих битюгов, огромных и горячих, словно только накануне прирученных, привезли на необыкновенной телеге котел, весивший две с половиной тонны. Северный ветер рвал на людях потные рубашки, большой змеей шипел и извивался в осоке, сквозняком проносился по степным падям и накидывался на солнце, как будто стараясь сбросить его на землю. Оно дрожало на небе, испуганное и пыльное. А люди муравьями копошились вокруг котла, залезали в него, подсовывали под него жерди и канаты, вонзались в его прыщавое чугунное тело крючьями и баграми, застыв и изогнувшись в натуге, пели то громко и весело, то тихо и сосредоточенно.
Котел долго лежал на телеге грузным неподвижным трупом. Много лопнуло канатов и сломалось досок, прежде чем песнь рабочих разбудила его. Он проснулся нехотя и, проснувшись, неуклюже как тюлень стал перекачивать с боку на бок свое толстое тело. Потом медленно приподнял тупое равнодушное рыло, несколько секунд покачал им в воздухе и снова бессильно поник, свесившись над колесом телеги. Не менее трудно было ему сдвинуть с места и свой толстый хвост. А когда он наконец зашевелился, сползая с телеги, люди бросились врассыпную, и котел беспомощно, как ребенок во сне, бултыхнулся с телеги на подставленные жерди и со звоном и гудением покатился по земле, давя молодую траву.
Котел был установлен в станции, на тяжелой бетонной кладке. Над ним спешно заканчивалась крыша. Через неделю можно было уже приниматься за разбивку опытного рисового поля…
VI. Неожиданная встреча.
Ночью пришел волк. Он ходил вокруг лагеря по степи, лакал воду в осоке, прыгал через кучи досок, взбегал на ближайшую сопку и выл оттуда печально и раздражающе. Рабочие стреляли из берданок в его быструю, увертливую тень, но до самого рассвета он снова и снова возвращался к палаткам и затягивал свою нудную песнь.
Волчий вой всю ночь не давал заснуть Карасеву. Инженер выходил из палатки и, не надеясь попасть, рассекал ночь выстрелами из браунинга.
На утро он увидел отпечатки длинных волчьих лап на песке у самой палатки и решил дать себе маленький отдых, пожертвовав этот день на охоту. В отдыхе Карасев чувствовал настоятельную необходимость, так как работа по устройству насосной станции отняла у него много сил. Он стал плохо спать, и в голове у него с мучительной настойчивостью сражались между собой бесконечные ряды цифр и формул. Нужно было проветрить голову.
Дав инструкции своему помощнику, Карасев оседлал маленькую степную лошадку и поехал на ней вверх по пади.
Это был первый день, когда успокоился немного северный ветер. На дне пади было совсем тихо. Степь отдыхала. Она спокойно вздымалась пологими монотонными сопками. Карасев ехал уже час, но когда он смотрел вокруг, ему казалось, что степь все та же, что лагерь только что скрылся за ближайшим холмом. Но однообразие степи не тяготило. Наоборот, в нем было много манящего. Хотелось ехать все дальше и дальше. Когда за сопками показывался вдалеке хребет, покрытый лесом, он казался стеной, огораживающей мир.