Всему вопреки
Шрифт:
Кэрол выбрала фруктовый сок, а Марти настаивала на чем-нибудь более крепком и, пригубив водку с лимонным соком, сказала:
— Водка у меня всегда ассоциируется с романтическими русскими новеллами.
Они прислонились к подоконнику в уголке просторного многолюдного зала. Глаза Марти искрились, и Кэрол, глядя на нее, удивлялась, какой взрослой выглядит ее подруга в своем ансамбле из кремового шелка, состоявшем из костюма и тюрбана.
— Какая досада, — воскликнула Марти, — сюда направляется Арман, и ищет он тебя, а вовсе не меня! — На мгновение на ее лице появилось выражение разочарования. —
Марти немедленно удалилась, предоставив Кэрол приветствовать графа и делать вид, что она не замечает выражения откровенного восхищения в его глазах. В сшитом в английском стиле бело-голубом платье из рубчатого шелка, которое она успела купить накануне, девушка выглядела потрясающе стройной. Она стояла, держа в руке хрустальный стакан с апельсиновым соком, а вокруг раздавался нестройный гул голосов, развлекавших друг друга беседами, гостей.
Арман скорчил комичную гримасу и прикрыл уши руками.
— Какой шум! И зачем только люди ходят на подобные сборища? Уверяю, что с большим удовольствием встретил бы разъяренного льва, чем кое-кого из женщин, присутствующих сегодня в этом зале. — Его карие глаза сверкали. Он приблизил свои губы к уху Кэрол настолько близко, насколько это позволяли приличия. — Большинство этих женщин, знаете ли, имеют взрослых дочерей, которых им не терпится выдать замуж. А я ни с кем не обручен, вот и представляюсь им вполне подходящей партией!
Кэрол смотрела на него, и в ее памяти оживало то впечатление, которое произвел на нее граф при их первой встрече: тогда он показался ей исключительно симпатичным человеком. Он не был красавчиком, подобно Джеймсу Пенталону, кстати сказать, куда-то исчезнувшему. Он был красив какой-то своеобразной, лишь одному ему присущей красотой. И еще от него веяло спокойствием и силой. Ей казалось, что, доведись ей встретиться с разъяренным львом, она не почувствует страха, если рядом окажется этот человек: он наверняка способен с ним справиться. Ему вообще не составит большого труда справиться с любыми обстоятельствами и трудностями.
В довершение всего, этот человек имеет титул, и титул ему очень идет. Нет ничего удивительного в том, что матери пытаются добиться его благосклонности для своих незамужних дочерей.
— Думаю, вы не особенно боитесь ни матерей, ни их дочек, — уверенно сказала Кэрол. — Как и Джеймс Пенталон, вы женитесь только тогда, когда сами этого захотите.
— Избави меня Бог делать что-нибудь так же, как Джеймс, — заметил француз, при этом в его глазах читалось неодобрение. — Кстати, предполагаю, что это именно он затащил вас сюда и бросил на произвол судьбы. Я этого не могу одобрить. Вот если бы вас сюда пригласил я... — Он пожал плечами. — Но я ни за что не пригласил бы вас сюда. Я пригласил бы вас в какое-нибудь другое, гораздо более интересное место.
Кэрол улыбнулась ему.
— Мне здесь очень интересно, — возразила она. — Видите ли, обычно я не имею даже таких возможностей... Я хочу сказать, что ведь я — не Марти. Я из числа тех, кто сам зарабатывает себе на жизнь. А люди, живущие упорным тяжелым трудом, обычно не получают приглашений на такие вот банкеты.
— Людям, похожим на вас, ни за что нельзя позволять трудиться в поте лица, — нахмурив брови, заметил граф. — О таких людях просто необходимозаботиться.
Она взглянула в его карие глаза, на мгновение смутилась и, опасаясь покраснеть, отвела взгляд.
— А вот и мистер Пенталон, — с облегчением в голосе сказала Кэрол. — А вместе с ним и очаровательная мадам Сент-Клер... — она запнулась, чуть было не сказав, что мадам Сент-Клер висит на руке у своего высокого спутника.
Мадам Сент-Клер была вся в черном. Блестящий дорогой костюм прекрасно оттенял ее нежную кожу. На груди, в ушах и на запястьях рук, затянутых в длинные перчатки, переливаясь, сверкали бриллианты. Подобно бриллиантам, сверкали и ее глаза; казалось, что даже пухлые губки этой женщины блестят, как пунцовое яблоко, созревшее под лучами летнего солнца.
К немалому удивлению Кэрол, она увидела, что Пенталон вместе с прекрасной Сантой решительно направился прямо к ним.
— Кэрол! Где, скажите на милость, вы прячетесь? Я разыскиваю вас повсюду!
От изумления у Кэрол даже слегка приоткрылся рот, она смотрела на Джеймса, пребывая в полной уверенности, что тот сам не понимает, что говорит. Может, виновато солнце? День выдался очень знойным, и если Джеймс долго гулял по саду... В такую беспощадную жару очень легко получить солнечный удар.
— Но я не предполагала, что вы будете меня искать, — сказала она несколько растерянно.
Граф и Санта пораженно наблюдали, как рука Джеймса нежно обвилась вокруг ее изящных плеч.
— Не говорите глупости, дорогая, — с упреком в голосе сказал Джеймс — Можно ли найти человека, которого не обеспокоит исчезновение собственной невесты? А поскольку мы помолвлены совсем недавно, полагаю, что мое беспокойство и некоторую горячность можно извинить.
Он, не отрываясь, смотрел на Кэрол, и его синие, как море, глаза умоляли ее не говорить и не предпринимать ничего, что шло бы вразрез его словам... А Джеймс продолжал говорить:
— Думаю, Санта, вы незнакомы с моей невестой. Ах да, вы видели ее однажды вечером, когда мы обедали, но, насколько я припоминаю, представил я ее тогда несколько неверно. Кэрол, милая, это — мадам Сент-Клер... очень хороший и очень давний мой друг. Санта, это — будущая миссис Джеймс Пенталон!
Кэрол неподвижно стояла в плотном кольце его объятий. Мадам Сент-Клер, казалось, лишилась дара речи; то же самое можно было сказать и о графе де Сартр.
Глава 4
Час спустя, они возвращались в Париж. Марти весело смеялась на заднем сидении, ее брат держал себя довольно спокойно, а Кэрол ощущала, что в ней умерла всякая способность смеяться.
Она чувствовала себя разбитой, подавленной и глубоко оскорбленной. Она оказалась куклой, которую использовали в... Но как он посмел? Только для того, чтобы устроить собственные дела! Подвергнуть ее такому испытанию лишь потому, что сам попал в затруднительное положение и был вынужден как-то из него выбираться! Он заставил ее бессовестно лгать и выставил в самом идиотском свете.
Никогда не забудет она немой укор во взгляде Армана де Сартр, когда он поздравлял ее, так холодно и натянуто, что казалось, слова застревают у него в горле.